"Владимир Ильин. Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта " - читать интересную книгу автора

резерве, ожидая отправки на фронт. И вдруг пришел приказ всех
авиаспециалистов отправить в Москву.
И вот мы снова в столице нашей Родины. В первые дни пребывания в Москве
нас, человек 200, поместили в казармы недалеко от Фрунзенской набережной.
Стояли очень жаркие летние дни. Каждую ночь на Москву методически совершали
налеты немецкие бомбардировщики. [14]
Спасаясь от бомбежек, моя сестра уехала с сыном из Москвы к нашим
родителям в деревню. А ее муж, работая на авиационном заводе, находился в
Москве и только поздно ночью возвращался домой. Поэтому первые дни
пребывания в московских казармах я никак не мог сообщить своим
родственникам, что нахожусь в Москве. Тем более в казармах был строгий
военный режим, и никого из них не выпускали. Днем мы были заняты своими
армейскими делами: изучали материальную часть стрелкового оружия, занимались
строевой подготовкой и так далее. Уставали мы за день очень сильно, а ночью,
во время налетов авиации противника, нам приходилось дежурить на крышах
казарм.
Обычно в 10 часов вечера звучал сигнал отбоя, и мы ложились спать на
голых нарах, подстелив кто газету, кто картон или лист бумаги, подложив под
голову свой вещевой мешок. По каким-то причинам в казармах не было
постельных принадлежностей. Утомившись за большой день, мы успевали быстро
уснуть, но спать нам долго не удавалось, и уже через час звучала сирена -
сигнал воздушной тревоги. Вскочив со своей примитивной постели, мы
устремлялись по лестницам на крышу. Там у каждого из нас был свой пост. Мы с
Гречушкиным всегда дежурили вместе. Мой друг Яков Калинович, бывший мастер
станкостроительного завода, был невысокого роста, неприметный на вид и
слегка кривоногий, но очень хороший товарищ. Он не обладал храбростью, но
был истинным коммунистом, патриотом нашей Родины и мужественным человеком.
Старше меня лет на восемь. В Егорьевске у него осталась жена и маленький
сын, только что родившийся в этом году. Так вот, сидим мы с ним, прижавшись
друг к другу спинами, на коньке крыши и переговариваемся:
- Калиныч, как у тебя там?
- Пока ничего не видно, а у тебя что? - теперь [15] уже спрашивает, в
свою очередь, меня Гречушкин, которого я с любовью звал Калинычем.
- И у меня ничего.
Но вот проходит минут 20-30 напряженного ожидания, и кто-нибудь из нас
первым сообщает:
- Началось!
- Что началось?
На горизонте появились первые взрывы зенитных снарядов, которые в
ночном небе вспыхивали как яркие звездочки. Это значит, что с той стороны на
Москву летят фашистские самолеты.
Вокруг Москвы и в самой столице была хорошо организована мощная
противовоздушная оборона. Кругом стояли зенитные орудия, на крышах домов
были установлены зенитные пулеметы и звукоулавливатели. Кроме того, каждый
вечер в небо Москвы поднималось большое количество привязных аэростатов.
Поэтому немецкие бомбардировщики встречались еще на подходах к Москве
плотным огнем зениток и ночными истребителями. Не многим из гитлеровских
самолетов удавалось прорваться к Москве. Все же некоторые из них шли над
Москвой, ярко сверкая в лучах зенитных прожекторов, и гул их двигателей
напоминал тревожные и грозные слова: "Везу! Везу!" С замиранием сердца мы