"Владимир Ильин. Профилактика" - читать интересную книгу автора

Так что на своем рабочем месте не стоит уподобляться Всевышнему.
Единственное, что тебе остается, - это бесстрастно наблюдать.
Что я и делаю. По двенадцать часов за смену.
Но порой, как сейчас, к горлу подкатывает тугим комком осознание
собственного бессилия и ничтожности.
Мир вокруг меня многолик и полон всяческих пороков. И не в моих силах
что-либо изменить в нем: "А если кто-нибудь даже захочет, чтоб было иначе, -
бессильный и неумелый, опустит слабые руки..." Тем более что никакой я не
пришелец с другой планеты, и нет в моем распоряжении ни мощи высокоразвитой
цивилизации, ни волшебных заклинаний.
Я - такой же, как все. Может, чуть более рефлексирующий, чем другие. Но
что толку от размышлений, когда они обречены быть запертыми в моей черепной
коробке точно так же, как я сам обречен быть запертым в своей рабочей
клетушке?!
Горе от ума, писал классик.
Вот именно, Александр Сергеич. Нельзя быть слишком умным в этом мире,
никак нельзя. Иначе то и дело возникают вопросы, которые и вызывают
незаметно очередной "приступ".
Уплывают, уплывают вверх спины. Словно люди возносятся в небеса. А
навстречу им, по другому полотну, едут другие люди. А может быть, не другие,
а те же самые? Что, если каким-то непостижимым образом эскалаторные ленты,
движущиеся на подъем, там, наверху, описывают крутой разворот и возвращаются
обратно все с теми же людьми? А они, бедолаги, и не замечают этого. Или
замечают, но им, похоже, все равно, куда несет их гигантская лестница жизни.
Очутившись опять внизу, они с упрямством, достойным лучшего применения,
вливаются в хвост огромной очереди, чтобы, пробившись сквозь давку, снова
ступить на этот проклятый эскалатор, ведущий наверх, слепо надеясь, что уж
на этот-то раз им обязательно повезет и они все-таки доберутся туда, куда им
надо, но чуда не происходит, и лестница, замкнутая в адскую петлю, опять
опускает их вниз, и так длится уже много-много веков, и бесполезно
возмущаться и бунтовать против этого, как бессмысленно бежать по полотну в
направлении, противоположном механическому движению, потому что это будет
бег на месте, на который способна не только белка в колесе.
Круговорот. Круговерть. И имя ей - наша жизнь.
Если вдуматься, то ведь и я участвую в ней. Хотя представляю себя
сторонним наблюдателем.
С ужасающей ясностью я вдруг увидел всю свою дальнейшую жизнь.
Дни будут пролетать один за другим, будут меняться люди, проходящие
мимо меня за мутным от пыльного налета стеклом, и я сам буду меняться с
каждым годом, все больше превращаясь сначала в обрюзглого, лысоватого, с
нездоровым цветом лица мужика, а потом - в седовласого, морщинистого деда в
форменной одежде. Я, конечно же, привыкну и к просиживанию штанов по
двенадцать часов за смену, и к равнодушным взглядам окружающих, и к тесноте
своей стеклянной клетки. На поверхности будут меняться времена года, будут
сноситься и строиться заново здания, но здесь, под землей, все будет таким
же, как сейчас, разве что поменяют эскалаторные машины да рекламные плакаты
на стенах, но будет все тот же мрамор и все те же деревянные панели из
ценных пород дерева, и вечный прилив толпы в часы пик, и скучное безлюдие
поздним вечером, и тоскливые чаепития в обеденный перерыв в служебной
каморке в бабской компании, под разговоры о мужьях, детях и внуках. А по