"Владимир Ильин. Его борьба" - читать интересную книгу автора

никому! Даже, казалось бы, по-собачьи преданному Шмундту, который был в
курсе всех моих личных дел и секретов. Иначе как объяснить, что он не облил
нас с Евой бензином и не поджег наши тела после того, как мы умерли?
Вернее, должны были умереть...
Факт есть факт. Раз я еще жив, значит, яд был не таким уж смертельным,
а Шмундту что-то помешало довести дело до конца.
И вот теперь я в плену...
На секунду его обожгла безумная, несбыточная надежда: а может быть, я
заблуждаюсь, и то, что я принимал за реальную смерть, было лишь тяжким
бредом? Вспомни, может быть, ты был тяжело болен, а теперь болезнь позади?
Тогда ни о каком плене не должно быть и речи, хотя Берлин наверняка все еще
окружен...
Он сел на жестком лежаке и прислушался, чтобы уловить хоть
какой-нибудь звук за стенами камеры. Но ни отдаленной канонады, ни дрожания
пола от близких разрывов снарядов он так и не уловил. Хотя даже в
рейхсканцелярии последнее время пол и стены содрогались от непрерывного
артобстрела.
Значит, все-таки плен...
Он вновь обвел хмурым взглядом скудный интерьер помещения. Смешно было
надеяться на что-то другое: даже если бы он болел, свои не стали бы
помещать его в тюрьму. К тому же тот властный наглый голос, который
приказал ему в прошлый раз замолчать, никак не мог принадлежать кому-нибудь
из обслуживающего персонала. В нем сквозили враждебность и отвращение.
Правда, говорил неизвестный на немецком языке. И без акцента.
На него вдруг накатил животный страх. Он вспомнил, как незадолго до
обручения смертью с Евой до него дошла весть о гибели Муссолини. "Великого
дуче" поймали вместе с любовницей в Милане, расстреляли, а потом толпа
долго глумилась над беззащитными трупами, топча их ногами.
Неужели меня ждет тот же конец? Ведь именно этого я хотел избежать,
когда принимал решение добровольно уйти из жизни!
Интересно, что стало с Евой? Осталась ли она тоже в живых или ее
ампула оказалась по-настоящему эффективной? И что стало с Германией? Хотя,
если вдуматься, последнее уже не имеет значения.
"Немцы оказались недостойными такого вождя, как я, а поэтому должны
исчезнуть с лица Земли, чтобы уступить место на ней более сильным и
жизнеспособным народам".
Откуда эта напыщенная декларация? Неужели это он говорил когда-то?
Или, наоборот, кто-то говорил это ему? Но кто, кроме него, мог претендовать
на роль вождя германского народа?..
Чтобы хоть на миг избавиться от охватившей его растерянности и
неуверенности в себе, он с трудом поднялся на ноги - тело затекло от
долгого бездействия - и прошелся взад-вперед по камере, исподлобья
разглядывая стены и дверь.
Он несколько раз прошагал от нар до двери и обратно, прежде чем
сообразил, что у него ничего не болит и что физически он чувствует себя
почти так же, как в полузабытые юношеские годы. Даже правая нога, в которую
он был ранен в далеком 1916 году, сейчас повиновалась безотказно, и ее не
приходилось подволакивать. И руки перестали трястись. И куда-то пропала
мигрень, так часто донимавшая его, а ведь именно дикая головная боль была
причиной тех приступов ярости, которые казались подчиненным непонятными и