"М.М.Ильинский. Индокитай: Пепел четырех войн (1939-1979 гг.) " - читать интересную книгу автора

советского народа; 35 процентов - на Китай и 5 процентов на все остальные
социалистические страны, мировое прогрессивное человечество. Помощь эта была
бескорыстной, но Москва также рассматривала Вьетнам как своеобразное
экспериментальное "поле". За время войны во Вьетнаме работали 22 тысячи
советских специалистов. Советских военных специалистов не могло не
интересовать американское боевое оружие. Советские военные врачи во
Вьетнаме, например, впервые столкнулись с шариковыми бомбами, с осколочными
"параллелепипедными" зарядами и другими "изобретениями" американской военной
мысли. Военврач - москвич, полковник Карл Табатадзе в полевых условиях без
рентгена первым стал проводить хирургические операции по спасению людей при
ранении шариковыми бомбами.
Капитан ракетчиков Валерий Куплевахский одним из первых рассчитал, как
поражать цели - самолеты США и спасать свои радарные установки. Аппарат
военного атташе Героя Советского Союза боевого летчика, в то время
полковника Алексея Ивановича Лебедева (позже генерал-лейтенант), определил,
что "Миги-19 и 21" с вьетнамскими летчиками были способны воевать наравне с
любыми типами американских самолетов. А "непобедимые" в 50-х годах "В-52",
как и истребители-бомбардировщики с меняющейся геометрией крыла "F-111А" -
новинки авиации США 60-х годов, - "щелкались" ракетными дивизионами. И зачем
сейчас американцам об этом вспоминать?! Не выигрышная "реклама" на рынке
оружия. Да и удар по чувствам американского патриотизма.
А каков был баланс в области СМИ? В начале американской агрессии в
Сайгоне работали более 2,5 тысячи американских и западных журналистов. В
Ханое были аккредитованы лишь пять московских корреспондентов. Писать о
войне было трудно. Засекречивалось многое. Требовались визы военной цензуры.
Без нее не публиковалась, например, ни одна фотография с боевых позиций. Не
сообщались имена большинства погибших. О них ничего не знали. А таковых
среди работавших во Вьетнаме советских граждан было, повторю, тринадцать.
Теперь нам, журналистам, задают много разных, некогда деликатных
вопросов. Например, позволяли ли вьетнамские власти иностранным журналистам
брать интервью у американских пленных летчиков? Встречи с пленными регулярно
организовывал МИД Демократического Вьетнама. Конечно, настоящих интервью в
нашем сегодняшнем представлении не было и не могло тогда быть. Прежде всего,
это не дозволяется международными конвенциями. Летчик находился после
поражения самолета, катапультирования в шоковом состоянии. Пилотов
показывали, позволяли фотографировать, но о вопросах и ответах чаще всего не
могло быть и речи. Но всегда присутствовало главное: номер на форменном
комбинезоне пилота. Наши репортажи, в которых приводились личные номера
"пилотов в пижамах", служили, с одной стороны, свидетельством того, что
военного преступника постигло наказание, а с другой - были доказательством,
что военный летчик США жив и в будущем есть кого искать, наводить и уточнять
справки, добиваться возвращения на Родину. И в этом была наша как бы
"двойная миссия": мы и разоблачали факты агрессии, информировали мировое
общественное мнение, но и сообщали Пентагону о судьбе американских пилотов,
сбитых над Вьетнамом. И МИД ДРВ это знал и учитывал.
Одним из таких пилотов был капитан Питерсон, сбитый в 60 километрах под
Ханоем февральской ночью 1968 года. Он просидел затем во вьетнамском лагере
шесть с половиной лет, вернулся в США, дослужился до звания полковника,
вышел в отставку, стал конгрессменом, а затем... первым послом США во
Вьетнаме. Уникальный случай, но бывает и такое! Теперь, после смерти жены