"Валерий Ильичев. Сладкая ловушка " - читать интересную книгу автора

фиксировать что-либо кроме одной и той же мысли: "А все-таки я сделал это!
Сколько лет я ждал, когда смогу решиться! Оказалось все очень просто: один
взмах топора. Я тысячу раз в своей жизни вздымал вверх и с силой опускал
его на податливые поленья. Те сухо крякали и послушно разваливались надвое.
А голова Настены выдержала, не раздвоилась: лишь посредине лба появилась
кровавая вмятина. Даже не ойкнула стервоза!
Василий с трудом заставил себя оторвать глаза от пятнистого
сучковатого потолка и посмотреть на неподвижно лежащее у его ног беспомощно
распростертое тело жены. Она лежала на боку, неловко подогнув ноги и
вытянув вперед руки, словно зовя кого-то невидимого на помощь.
"Никто тебе, сучка, теперь не поможет. Ни любовники твои, ни
братья-шахтеры. Все, аллес-капут! Отмучился я! Много ты у меня кровушки
попила, а теперь все - "народ натерпелся".
Василий с удивлением обвел взглядом комнату: казалось все обычно, как
и десять минут назад, когда жена ещё была жива. Он с интересом прислушался
к себе: "Вот я чужую жизнь загубил, а ведь ничего кроме все заглушающей
ненависти не чувствую. Даже жалости к этой паскуде, изменяющей мне на
каждом шагу нет. Трех детей вместе вроде бы нажил, а ничего доброго о ней
вспомнить не могу. Да и мои ли это парни?! Кто теперь правду узнает?"
Василий вновь, в который уж раз в своей жизни, начал перебирать по
памяти внешние черты сыновей-подростков, мучаясь сомнениями в подлинности
своего отцовства: "Петька с Семеном вроде сходство со мной имеют, а
чернявый Колька уж точно не мой. В тот год как раз она к геодезисту на
свидания бегала. Подлюка!
И вновь злобная все сокрушающая волна ненависти поднялась из глубины
груди и бросила в жар все его большое и сильное тело. Стараясь унять дрожь
в пальцах, он сцепил их за спиной и быстро зашагал по избе кругами,
старательно обходя стороной неподвижное тело, когда-то любимой, а теперь
люто ненавидимой женщины.
"Внезапно он остановился и словно продолжая неоконченный спор,
спросил в упор, как выстрелил: Ну что, стерва, доигралась в необыкновенную
неземную любовь?! Поищи её теперь на том свете. Может быть там она и есть".
Жена вопреки обыкновению не вступила в яростный спор. А угрюмо
молчала, словно соглашаясь с праведными упреками Василия, запоздало
почувствовав свою непрощаемую вину. И эта уступчивость ещё больше разозлила
Василия: "молчишь, гадина. Вот так бы при жизни в рот воды набрала, а то
тебе слово, а ты в ответ десять. А я теперь больше не "вонючий козел" и не
"тупой ишак". Сама паскуда на казнь напросилась, и никто не узнает где
могилка твоя!".
Василий неожиданно для себя гнусаво пропел эту строчку невольно
переиначив знакомый мотив.
Неожиданно пришедшая мысль, что от тела жены теперь надо будет
избавиться поменяла течение его мыслей:
"Заверну Настену в мешковину, ночью отвезу на тачке в ближайший лесок
и схороню там под кустиком бузины. Пусть там рядом с этой ядовитой никому
не нужной ягодой упокоится. Лучшего она недостойна. А односельчанам и
детям, когда вернется осенью от бабки скажу, что с очередным полюбовником
сбежала. Поверят: все знали эту стерву как облупленную.
Василий злобно хмыкнул и взглянул на часы: приближалась полночь. С
момента как он оградил себя невидимой чертой от других людей прошло менее