"Александр Иличевский. Дом в Мещере" - читать интересную книгу автора

ощущалось как ссадина.
Я потуже затянул на бедрах простыню и сел на лежащий под абрикосовым
деревом коврик. Я подбирал вокруг себя сочные плоды и, надкусив, высасывал
медовую мякоть.
Вдруг подумал: как она там?
Все равно пить хотелось нестерпимо, и я снова подкрался к окну.
Постучал - теперь упорней, звонче.
Рама прянула от стука, как живая.
Громко спросил по-английски: есть кто-нибудь?
За плотной шторой ничего не видно.
Вдавил раму глубже (насколько было возможно - что-то там мешало) и
протянул руку, чтобы отодвинуть штору. Не по себе мне было лезть в чужое
хозяйство. Я мешкал, теребя, собирая пядью складки толстой ткани, пытаясь
подобраться к краю, чтоб разом сдвинуть и открыть - что там, за нею.
Не так все оказалось просто.
Я стал тянуться вбок и внутрь - для этого пришлось прижаться
предплечьем и щекою к раме. При этом в боковом зрении вдруг мелькнуло что-то
зеленоватое, находясь смутно, не в фокусе из-за близости к глазу, рывком
спустилось по известняку стены и застыло у переносья.
Зажав в руке край шторы, я отстранился, чтобы разглядеть. Это была
ящерка, точь-в-точь такая же - с раздвоенным хвостом. Во рту она держала
пестрый лоскуток: исчезнувшую по брюшко в пасти бабочку. Вдруг кто-то сильно
дернул меня за руку, и я влетел в темень.
Что было дальше? Дальше снова темнота. И в ней какие-то щелчки, щелчки
мгновений, как будто кто-то перезаряжает... Да, там были вспышки, одна,
другая, череда из букв, которые слагались по группам в имена, так, словно
смысловой мотив на ощупь кисти не пытался подобраться, чтоб имя верное,
единственное выбрать... Щелчки и вспышки раздавались, похожие на то, как
если бы фотограф опергруппы работал на месте преступления, снимая ракурсы от
следа к следу с трупа.
Все это длилось дико долго. Никак нельзя было проснуться...
Потом возник внезапно некий звук, протяжный тонкою тоской, и,
подхватив, вдруг вынес зрение на место ясное, и я очнулся.
В общем-то, все, что случилось тогда со мной, впоследствии никогда не
вызывало чувства досады. И совсем не потому, что сослагательный мотив
отношения к прошлому всегда мне казался порочным. Позже, вспоминая, я всякий
раз был счастлив от уверенной мысли, что легко отделался. Хотя, чего именно
я тогда бежал, все еще не ясно. Есть два варианта отношения к происшедшему:
либо расценивать его как пустое событие - случай, не имеющий никакого
внешнего смысла; либо пытаться найти слабый отзвук, след, неким образом
деформирующий судьбу, ее тем самым выявляя. Увы, такое понимание забрезжило
лишь недавно.
Я отчетливо помню, что после провала в окно мне не было больно.
Зацепившись ногой за раму, я окончательно потерял равновесие и рухнул в
мягкий морок головою. Окно со стуком затворилось, портьера вязко
колыхнулась, и чья-то крупная фигура исчезла в полной темноте. Я было
подался вперед, чтоб встать, но кто-то, взяв меня за плечи, сдержал и,
дернув, снова опрокинул навзничь. Я попробовал вырваться, напряг пресс,
плечи, но тщетно - второй, навалившись, держал меня за ноги. Я дико
закричал. Другой раз, третий. Ноль внимания. Мне держат руки, ноги - и