"Илья Ильф, Евгений Петров. Рассказы" - читать интересную книгу автора

вырешу. Уж, извините за выражение, человеку в уборную сходить нельзя.
Но в эту минуту его позвали к начальнику.
- Слушайте, товарищ Дубинин, - сердито сказал начальник. - Оказывается,
вы сегодня опять опоздали на десять минут к началу служебных занятий. Это
что ж получается? Не планирование, а фланирование. Вы понимаете, что такое
десять минут, украденные у государства? Я вынужден объявить вам выговор в
приказе. Я вас не задерживаю больше, товарищ Дубинин. Можете идти.
"Не задерживаю", - горько думал Яков Иванович, медленно идя по
коридору. - "Фланирование"! Скажите пожалуйста, какой юморист. Тут работаешь
как зверь, а он... бюрократ паршивый! Городовой в пиджаке!"
- Нет, я этого так не оставлю, - кричал он в отделе, заглушая шум
машинки. - Да, я опоздал на десять минут. Действительно, на десять минут я
опоздал. Ну и что? Разве это дает ему право обращаться со мной, как со
скотом? "Я вас не задерживаю!.." Еще бы он меня задержал, нахал. "Можете
идти!" Что это за тон? Да, и пойду! И буду жаловаться!
Он хватал сотрудников за руки, садился на их столы и беспрерывно курил.
Потом сел на свое место и принялся сочинять объяснительную записку.
"Объяснительная записка", - вывел он посредине листа.
Он сбегал в соседний сектор, принес оттуда красных чернил и провел под
фиолетовым заглавием красивую красную черту.
- Товарищ Дубинин, - сказал тихий Федор Николаевич, - готовы у вас
плановые наметки по Южному заводу?
- Не мешайте работать! - заревел Яков Иванович. - Человека оскорбили,
втоптали в грязь! Что ж, ему уже и оправдаться нельзя, у него уже отнимают
последнее право, право апелляций?
Федор Николаевич испуганно нагнул голову и притаился за своим столом.
- Я им покажу! - ворчал Дубинин, приступая к созданию объяснительной
записки.
"25-го сего месяца я был вызван в кабинет товарища Пытлясинского, где
подвергся неслыханному..."
Он писал с громадным жаром, разбрызгивая чернила по столу. Он указывал
на свои заслуги в области планирования. Да, именно планирования, а не
фланирования.
"Конечно, острить может всякий, но обратимся к непреложным фактам.
Инкриминируемое мне опоздание на десять минут, вызванное трамвайной пробкой
на площади имени Свердлова..."
- Пришел товарищ Дубинин? - раздался голос. - Я, собственно говоря,
поджидаю его уже два часа.
- Что? - сказал Дубинин, обратив к посетителю страдающий взгляд.
- Я, товарищ, по поводу стеклянной тары.
- Вы что, слепой? - сказал Яков Иванович гнетущим шепотом. - Не видите,
что человек занят? Я пишу важнейшую докладную записку, а вы претесь со своей
стеклянной тарой. Нет у людей совести и чувства меры, нет, честное слово,
нет!
Он отвернулся от посетителя и продолжал писать:
"Десятиминутное опоздание, вызванное, как я уже докладывал,
образовавшейся на площади имени Свердлова пробкой, не могло по существу
явиться сколько-нибудь уважительной причиной для хулиганского выступления
тов. Пытлясинского и иже с ним..."
В половине пятого Дубинин поднялся из-за стола.