"Обманщик" - читать интересную книгу автора (Форсайт Фредерик)

НЕМНОГО СОЛНЦА

Глава 1

За час до заката «Галф Леди» скользила по сверкающей глади моря, направляясь домой. Толстяк Хулио Гомес удобно устроился на крыше рубки, опустив ноги в мокасинах на переднюю палубу и довольно попыхивая пуэрториканской сигарой. Ветерок относил зловонный сигарный дым к безропотным волнам.

В тот момент Гомес был по-настоящему счастлив. В десяти милях за килем «Галф Леди», там, где Большой Багамский риф опускается во впадину пролива Сантарен, осталось царство рыб, в котором мерланги гоняются за акантоцибиумами, тунец охотится за пеламидой, а та — за полурылом, а всех их время от времени преследуют рыбы-парусники и большие марлины.

На рыболовной палубе, ближе к корме, в изрядно побитом старом ящике лежали две прекрасные большие корифены, одна для Гомеса, вторая для шкипера, который сейчас держал румпель, направляя свое спортивное рыболовное суденышко домой, в Порт-Плэзанс.

Две рыбины были далеко не единственной добычей за день. Гомесу попалась прекрасная рыба-парусник; ее пометили и снова бросили в океан. Множество мелких корифеи использовали для наживки. На эту наживку клюнул огромный желтоперый тунец, по прикидкам Гомеса рыба весила не меньше семидесяти фунтов. Потом тунец нырнул так глубоко и потянул так сильно, что Гомесу пришлось перерезать леску, иначе рыбина раскрутила бы всю катушку. По полчаса он боролся с двумя желтохвостами, их тоже выбросили в океан. Гомес оставил себе только большую корифену, или дорадо, потому что в тропиках более вкусной рыбы не найти.

Хулио Гомес не любил убивать. Каждый год он приезжал сюда не затем, чтобы поймать как можно больше рыбы, а чтобы ощутить радостное возбуждение от разматывающейся с чуть слышным свистом лески и от напряженно изогнувшегося удилища, вкусить азарт борьбы человека с невероятно сильной рыбой.

Далеко— далеко по левому борту, даже дальше островов Драй-Тортутас, которые скрывались за линией горизонта на западе, в море медленно опускался огромный красный диск солнца, уже отдавший свой обжигающий жар и уступивший наконец прохладе вечернего бриза и приближающейся ночи.

В трех милях по курсу уже был виден остров. Через двадцать минут они причалят, Гомес швырнул сигарный окурок в бездонную пепельницу океана и потер плечи. Несмотря на смуглую кожу, по возвращении в пансион ему придется намазаться толстым слоем крема от солнечных ожогов, У стоявшего за румпелем Джимми Доббза таких проблем не возникало. Он родился и вырос на острове, владел спортивной рыболовной лодкой и катал на ней туристов, приезжавших сюда специально для того, чтобы порыбачить. На кожу Джимми цвета черного дерева солнечные лучи не действовали.

Хулио Гомес сбросил ноги с носовой палубы и спрыгнул на корму.

— Я поведу, Джимми. Предоставляю вам возможность подраить палубу.

Джимми Доббз растянул губы в широкой, от уха до уха, улыбке, передал румпель Гомесу, взял швабру и ведро и стал смывать в желоба чешую и остатки внутренностей рыб. Откуда ни возьмись появилось с десяток крачек, они на лету хватали отбросы, едва те успевали коснуться гребешков волн. В океане ничто не пропадает зря, по крайней мере, ничто съедобное.

Конечно, Карибское море теперь бороздит много куда более современных рыболовных спортивных судов с мощными брандспойтами для чистки палубы, с коктейль-барами, телевизорами и даже видеотеками, с уймой электронных приборов для обнаружения рыбы и с таким навигационным оборудованием, что с ним вполне можно было бы отправляться и в кругосветное плавание. На «Галф Леди» ничего такого не было; старую, обшитую в накрой деревянную посудину толкал вечно чадивший слабенький дизельный двигатель, но она повидала в океане столько, сколько не увидят все эти умники вместе взятые с островов Флорида-Кис со всеми их радиолокационными искателями. На «Галф Леди» были лишь небольшая каюта на носу, множество пропахших рыбой и смазочным маслом удилищ и лесок, а самое главное — открытая палуба у кормы с десятью креплениями для удилищ и с единственным креслом для того, кто решил помериться силой С крупной рыбой, самодельным дубовым креслом, обшитым подушками.

У Джимми Доббза не было всяких электронных штучек, которые искали бы рыбу за него; он сам находил рыбу так, как учил его отец: по малейшему изменению цвета воды, по ряби на поверхности там, где ее не должно было бы быть, по тому, как, сложив крылья, пикировал в волны фрегат. Инстинкт подсказывал ему, куда нужно направиться на этой неделе и какая там будет рыба. И он находил рыбу, находил каждый день. Поэтому Хулио Гомес в отпуск ежегодно приезжал к нему рыбачить.

На островах и на «Галф Леди» Хулио Гомеса привлекали простота жизни и отсутствие современных технологий. Большая часть его жизни протекала в типично американском мире машин, вводил ли он запросы в компьютер или с трудом пробивался через автомобильные пробки в центре Майами. В отпуске ему были нужны только море, солнце и ветер, да еще, пожалуй, рыба, потому что у Хулио Гомеса были лишь две страсти: его работа и рыбная ловля. Он провел здесь уже пять дней, оставалось еще два — пятница и суббота. В воскресенье придется лететь домой, во Флориду, а в понедельник утром вместе с Эдди снова браться за работу. Вспомнив о работе, Гомес тяжело вздохнул.

Джимми Доббз тоже был счастлив. Он отлично провел день со своим клиентом и другом, он заработал достаточно долларов, чтобы купить платье своей старушке, он везет отличную рыбу, которой хватит на ужин и им, и всем его домочадцам. Чего еще, рассуждал Доббз, можно требовать от жизни?

В начале шестого они причалили к старой деревянной пристани, которой давно пора было рухнуть, но каким-то чудом она еще держалась. Предыдущий губернатор обещал выпросить у Лондона средства для постройки новой пристани, но потом на его место пришел сэр Марстон Моберли, а рыбная ловля его не интересовала. Если верить разговорам в баре Шантитауна — а им всегда имело смысл верить, — то нового губернатора не интересовали и жители острова.

Пока «Галф Леди» ставили на ночь, набежали дети. Они всегда проверяли, с каким уловом вернулись рыбаки, всегда были готовы помочь вынести рыбу на берег. На пристани островитяне перебрасывались обычными шутками. Они говорили с приятным певучим акцентом.

— Завтра вы свободны, Джимми? — спросил Гомес.

— Конечно. Хотите снова в море?

— Для того я сюда и приехал. Увидимся в восемь. Хулио Гомес договорился с одним из мальчишек, что тот за доллар донесет его рыбу. Вдвоем они вышли из порта и углубились в темные улицы Порт-Плэзанса. Идти было недалеко, в Порт-Плэзансе все рядом. Городок был совсем небольшим, в сущности, даже не город, а поселочек.

Подобные городки — беспорядочно разбросанные домики, большей частью деревянные, крытые гонтом и раскрашенные в яркие цвета, а между домиками — тропинки, мощеные дроблеными раковинами, — можно встретить почти на любом из небольших островов, рассеянных в Карибском море. Вдоль берега, вокруг небольшого порта, окруженного изогнутой дамбой из коралловых блоков, где раз в неделю швартовалось торговое судно, стояли самые примечательные строения — таможня, здание суда и мемориал в честь жертв войны. Все это тоже было давным-давно сложено из коралловых блоков.

Чуть дальше от берега располагались ратуша, небольшая англиканская церковь, полицейский участок и главный отель «Куортер Дек». Помимо этих сооружений да еще стоявшего в конце порта изрядно проржавевшего стального склада, почти все другие дома на острове были деревянными. Дальше по берегу, сразу за городской чертой, находилась резиденция губернатора, сложенная из белого камня и окруженная белокаменной стеной. У въезда на территорию резиденции были установлены две пушки наполеоновских времен, а в центре ухоженной лужайки возвышался флагшток. Днем на флагштоке развевался британский флаг. В тот момент, когда Хулио Гомес шел к своему пансиону, констебль полиции в присутствии адъютанта губернатора торжественно спускал флаг.

Гомес мог бы снять номер и в «Куортер Дек», но он предпочел более домашнюю обстановку пансиона миссис Макдоналд. Хозяйка пансиона была вдовой; ее голову украшала копна белоснежных курчавых волос, а по комплекции она не уступала мистеру Гомесу. Миссис Макдоналд готовила такую похлебку из моллюсков, что ради одной этой похлебки не жалко было и умереть.

Не обращая внимания на яркие предвыборные плакаты, красовавшиеся почти на всех стенах и заборах, Гомес свернул на улицу, где особняком стоял пансион. В сгущавшихся сумерках миссис Макдоналд смахивала пыль со ступенек своего уютного дома, и без того идеально чистого. Этот ритуал она выполняла несколько раз в день. Она приветствовала постояльца и его рыбу своей обычной широкой улыбкой:

— Ну, мистер Гомес, вы принесли очень хорошую рыбу.

— Это на ужин, миссис Макдоналд. Думаю, хватит на всех. Гомес расплатился с мальчишкой, который, схватив честно заработанное богатство, тотчас умчался, и поднялся в свою комнату. Миссис Макдоналд удалилась на кухню готовить дорадо для жарки. Гомес вымылся, побрился, переоделся в кремовые брюки и рубашку с короткими рукавами. Он решил, что может себе позволить очень большую кружку очень холодного пива, и снова проделал путь через весь город до бара отеля «Куортер Дек».

Было только семь часов вечера, но солнце уже давно зашло, и городок погрузился в темноту, которую изредка прорезали лишь лучи света, пробивавшегося из окон. Из темных улочек Гомес вышел на площадь Парламент-сквер; ее центр украшала аккуратная группа пальм, а три стороны площади занимали англиканская церковь, полицейский участок и отель «Куортер Дек».

Гомес миновал здание полицейского участка, в окнах которого еще горел свет. Участок был подключен к муниципальному генератору, гудевшему возле пристани. Из этого небольшого здания, сложенного из коралловых блоков, старший инспектор Брайан Джонс, а также его подчиненные — всегда безукоризненно одетые два сержанта и восемь констеблей — следили за законностью и порядком в общине, известной самым низким уровнем преступности во всем западном полушарии. Приехавший из Майами Гомес не мог не удивляться обществу, в котором, очевидно, не было ни наркомании, ни гангстерских банд, ни проституции, ни уличных грабежей, ни изнасилований. В городке был единственный банк, на который никто никогда не пытался напасть. За год здесь происходило с полдесятка заслуживающих упоминания краж. Гомес вздохнул, миновал фасад темной церкви и вошел в «Куортер Дек».

Бар находился слева от входа. Гомес занял место в дальнем углу и заказал большой бокал холодного пива — Его рыба будет готова не раньше чем через час, а за это время можно выпить не один бокал. Бар, излюбленное место туристов и эмигрантов, желающих промочить горло, был уже наполовину полон. Сэм, приветливый бармен в белой куртке, как обычно, священнодействовал с миксерами и набором ромовых пуншей, пива, соков, кока-колы, дайкири и, конечно, содовой, без которой проглотить огненный ром «Маунт Гей» было бы под силу не каждому.

Без пяти восемь Хулио Гомес решил, что пора рассчитаться, и вытащил из кармана пачку долларов. Он встал, осмотрелся — и его взгляд замер на мужчине, который только что вошел в бар и заказывал выпивку в дальнем от Гомеса углу. Через секунду Гомес снова опустился на табурет, спрятавшись за спиной сидевшего рядом посетителя. Он не мог поверить своим глазам, но знал, что не ошибся. Даже через восемь лет невозможно забыть лицо, в которое ты всматривался четыре дня и четыре ночи и видел в глазах только ненависть и презрение. Нельзя забыть лицо человека, из которого ты четыре дня и четыре ночи пытался выжать хоть слово и не добился абсолютно ничего, даже не узнал его имени, так что в конце концов пришлось дать ему прозвище, чтобы написать в деле хоть что-то.

Гомес жестом попросил Сэма еще раз наполнить его бокал, расплатился за все и занял место в затемненном углу. Если этот человек здесь появился, значит, у него есть на то причины. Если он остановился в отеле, значит, он воспользовался каким-то именем. Гомесу было нужно узнать это имя. Он сидел в полутемном углу и ждал. Мужчина ни с кем не заговаривал и пил только ром «Маунт Гей». В девять часов он поднялся и вышел. Гомес последовал за ним.

На Парламент-сквер мужчина сел в открытый японский джип, включил зажигание и уехал. Гомес, отчаянно завертел головой. На острове у него не было машины. Возле входа в отель стоял маленький мотороллер, ключ от которого водитель оставил в машине. Прижимаясь то к одному краю дороги, то к другому, Гомес последовал за джипом. Джип выехал из города и уверенно покатил по тянувшемуся вдоль берега шоссе — единственному шоссе, которое опоясывало весь остров. К строениям, стоявшим в глубине острова, на холмах, вели пыльные грунтовые дорожки, но все они спускались к этому единственному на острове шоссе. Джип миновал еще один населенный пункт, деревню, в которой жили коренные островитяне и которую называли Шантитаун, потом аэропорт с поросшим травой взлетным полем.

По шоссе джип обогнул пол-острова и оказался на противоположном берегу, где дорога тянулась рядом с заливом Тич-Бей, названном так в честь знаменитого пирата Эдуарда Тича, или «Черной Бороды», который когда-то встал здесь на якорь, чтобы пополнить запасы продуктов на корабле. Джип свернул с шоссе и по короткой дорожке подъехал к кованым стальным воротам, охранявшим подходы к окруженному стеной поместью. Если сидевший за рулем джипа мужчина и заметил единственную фару мотороллера, следовавшего за ним от самого отеля, то пока он не подавал виду. Теперь же Гомесу стало ясно, что мотороллер все же привлек внимание водителя джипа. Возле ворот поместья появился еще один мужчина, чтобы пропустить джип, но водитель не торопился въезжать. Он остановил машину, протянул руку к защитному брусу джипа и снял с него мощный ручной фонарь. Когда Гомес проезжал мимо поворота к поместью, луч света выхватил его из темноты и не отпускал до тех пор, пока мотороллер не скрылся вдали.

Через тридцать минут Гомес поставил мотороллер на место и пешком отправился в свой пансион. Его не покидало ощущение тревоги. Он видел того человека и был уверен, что не ошибся. Кроме того, теперь он знал, где этот человек живет. Но и Гомеса видели. Оставалось только молить Бога, чтобы его не узнали. В конце концов, прошло восемь лет, да и видеть его могли всего лишь несколько секунд, в течение которых он в темноте карибской ночи проезжал на мотороллере мимо поворота.

Постоялец опоздал к ужину почти на два часа, и миссис Макдоналд не на шутку разволновалась. Она так и сказала своему гостю, но все же подала дорадо и смотрела, как он ест рыбу, не чувствуя вкуса. Гость был занят своими мыслями и задал миссис Макдоналд лишь один вопрос.

— Чепуха, — проворчала она, — у нас на островах ничего подобного никогда не водилось.

В эту ночь Хулио Гомес так и не заснул. Он пытался найти разумный выход. Он не знал, сколько времени пробудет тот человек на острове, но был уверен, что британцам нужно дать знать о нем, особенно о том, что он остановился в поместье. Это же очень важно, не так ли? Можно пойти к губернатору, но что тот сможет сделать? Скорее всего, причин для ареста не найдется. Остров — это не территория США. Не верил Гомес и в то, что старший инспектор Джонс. с его игрушечным войском обладает большими возможностями, чем губернатор. Для ареста нужен приказ из Лондона, а приказу должен предшествовать запрос лично от дяди Сэма. Утром можно будет позвонить… Гомес тут же отказался от этой мысли. Остров был связан с миром только допотопной открытой телефонной линией через Нассау, столицей Багамских островов, и лишь из Нассау можно было связаться с Майами. Здесь решительно ничего нельзя сделать, придется утром возвращаться во Флориду.

В тот же вечер в аэропорту Майами приземлился самолет авиакомпании «Дельта», прибывший из Вашингтона. Среди его. пассажиров был усталый британский государственный служащий, которого, если верить паспорту, звали Фрэнк Диллон. У него были и другие документы, показывать которые на внутриамериканских линиях было некому. В этих документах значилось, что их предъявитель является сотрудником британского Министерства иностранных дел и что министерство просит всех компетентных лиц оказывать ему максимальную помощь и поддержку.

Ни в его паспорте, который ему не нужно было предъявлять, ни в его рекомендательных бумагах ни слова не говорилось о том, что настоящее имя их владельца — Сэм Маккриди. Об этом знали только несколько высших чиновников ЦРУ в Лэнгли, штат Виргиния, вместе с которыми Маккриди провел целую неделю на семинаре о роли и месте разведывательных служб свободного мира в предстоящие девяностые годы. Посещать такой семинар значило слушать чертову уйму профессоров и ученых других рангов, ни один из которых ни за что не скажет одно простое и понятное слово там, где можно употребить десяток сложных и непонятных.

Выйдя из здания аэропорта, Маккриди взял такси и попросил подвезти его к отелю «Сонеста Бич» на Ки-Бискайн. В отеле он снял номер, оставил там свои вещи, на ужин взял омара, а потом заснул глубоким, спокойным сном. Семь ближайших дней он будет — ца, читал недельной давности «Майами Гералд», которую кто-то — возможно, сам Гомес — оставил в аэропорту.

— Только не сегодня, дружище, — радостно сообщил Гомесу служащий, — по пятницам рейсов не бывает.

Гомес оглядел заросшее травой летное поле. Рядом с металлическим ангаром стоял небольшой самолет «Навахо чиф», в котором копошился мужчина в парусиновых брюках и рубашке. Гомес подошел к самолету.

— Вы летите сегодня? — спросил он.

— Да, — ответил пилот, тоже американец.

— Ваш самолет можно нанять?

— Исключено, — ответил пилот. — Это частный самолет. Принадлежит моему хозяину.

— Куда вы направляетесь? В Нассау?

— Нет. В Ки-Уэст.

У Гомеса поднялось настроение. Из Ки-Уэста до Майами легко добраться на любом из множества рейсовых самолетов.

— Я могу поговорить с вашим хозяином?

— большинством проголосовали за то, чтобы остаться в составе Великобритании. С тех пор по сравнению с некоторыми из своих соседей жители островов процветали.

Вторая зависимая территория — Виргинские острова, теперь рай для яхтсменов и рыболовов. Население третьей зависимой территории — крохотных островов Ангила — прославилось тем, что совершило единственную в колониальной истории революцию. В результате этой революции острова остались британскими и не были насильственно присоединены к двум соседним островам, к премьер-министру которых ангильцы не без оснований питали далеко не самые добрые чувства.

Еще менее известны острова Кайкос и Терке. Там под пальмами и британским флагом неторопливо течет жизнь, которую не осложняют ни торговля наркотиками, ни отряды секретной полиции, ни государственные перевороты, ни убийства конкурентов во время предвыборных кампаний. На всех четырех территориях власть Лондона практически не ощущается, а на трех последних она сводится главным образом к компенсации дефицитов их годовых бюджетов. В ответ местное население с удовольствием созерцает поднимающийся каждое утро британский флаг, а также эмблему королевы Елизаветы на денежных банкнотах и на шлемах полицейских.

Зимой 1989 года пятой и последней зависимой территорией были острова Баркли — архипелаг из восьми крохотных островков на западе Большого Багамского рифа, к западу от острова Андрос, к северо-востоку от Кубы и точно на юг от Флорида-Кис.

Теперь мало кто может припомнить, почему острова Баркли не были присоединены к Багамским островам, когда последние получили свою независимость. Позже один лоботряс из Министерства иностранных дел сказал, что о них просто забыли, — и, возможно, он был прав. На островках жило всего двадцать тысяч человек, шесть островков из восьми были вообще необитаемыми, а главный остров, он же — местопребывание губернатора и отличное место для рыбалки, носил гордое имя Саншайн (Солнечный свет).

Острова Баркли нельзя было назвать богатыми. Промышленности на них не было никакой, а средний доход жителя острова немногим отличался от нуля и складывался в основном из заработков юношей и девушек, которые покидали острова и становились официантами, горничными и коридорными роскошных отелей в далеких краях. Там молодые островитяне приобретали жизнерадостный характер и привычку лучезарно улыбаться при любых обстоятельствах, а потому туристы из Европы и Америки чаще всего выбирали их в качестве гидов.

Кое-какой доход приносили эти туристы, любители спортивной рыбной ловли, отважившиеся добраться до островков из Нассау, плата за приземление самолетов, продажа собственных почтовых марок весьма невысокого художественного уровня, а также омаров и раковин случайно заплывшим на острова яхтсменам. Более чем скромные доходы все же позволяли оплатить еженедельный рейс парохода, доставлявшего на острова предметы первой необходимости, которые не давало море.

Питались островитяне в основном тем, что дарило им щедрое море, а также леса и сады, располагавшиеся на склонах двух холмов СаншаЙна — Спайгласса и Собоуна.

Потом, в начале 1989 года, в британском Министерстве иностранных дел и по делам Содружества кому-то пришла в голову мысль, что острова Баркли созрели для независимости. Эта мысль впервые была изложена в «памятной записке», которая, как полагается, была передана на рассмотрение. Вскоре идея о предоставлении островам независимости стала частью правительственной политики. В том году британский кабинет министров боролся с огромным торговым дефицитом, который крайне отрицательно сказывался на популярности правительства (если судить по результатам опроса общественного мнения) и вызывал рост сопротивления его европейской политике. Пустяковый вопрос о никому не известных островках где-то в Карибском море был решен без обсуждения.

Губернатор островов Баркли, однако, возражал и потому был срочно отозван. Вместо него прислали сэра Марстона Моберли, высокого, самовлюбленного джентльмена, гордившегося внешним сходством с покойным актером Джорджем Сандерсом. Перед отъездом на Саншайн сэра Марстона кратко, но достаточно четко проинструктировал первый помощник секретаря Карибского отдела. Острова Баркли должны стать независимыми. Нужно подобрать кандидатов на место премьер-министра и назначить день всеобщих выборов. После демократических выборов с первым премьер-министром островов Баркли и его кабинетом будет согласован разумный период (скажем, три месяца), в течение которого островам будет — предоставлена — разумеется, по их требованию — полная независимость. Сэру Марстону поручалось претворение в жизнь этой программы, в результате которой с Министерства финансов будет сброшен еще один груз. Сэр Марстон и леди Моберли прибыли на Саншайн в конце июля, и новый губернатор энергично взялся за выполнение программы. Вскоре были найдены два кандидата на место премьер-министра. Одним из них был мистер Маркус Джонсон, состоятельный местный бизнесмен и филантроп, который родился на островах, сколотил состояние в Центральной Америке и сейчас жил в роскошном поместье на другом склоне холма Собоун. Мистер Джонсон создал политическую партию Союз процветания островов Баркли, провозгласившую своей целью развитие островов и обеспечение благосостояния их населения. Менее отесанный, но более искушенный в популизме мистер Горацио Ливингстон, который жил в Шантитауне и владел большей частью поселка, образовал другую партию — Фронт независимости островов Баркли. До выборов, назначенных на пятое января, оставалось три недели. Сэр Марстон с удовлетворением наблюдал, как энергично развивается предвыборная кампания, в ходе которой оба кандидата в многочисленных речах и памфлетах добивались поддержки островитян. Плакаты красовались на каждой стене, на каждом дереве.

В приготовленную сэром Марстоном бочку меда попала только одна ложка дегтя — Комитет сознательных граждан, или КСГ, возглавляемый его преподобием надоедливым Уолтером Дрейком, местным баптистским священником. Делегацию этого комитета сэр Марстон согласился принять в, тот день, в девять часов утра.

В состав делегации входило восемь человек: англиканский священник — бледный, измученный англичанин, вечный неудачник, с которым, сэр Марстон был уверен, он всегда договорится, и шестеро представителей сливок местного общества — врач, два владельца магазинов, фермер, хозяин бара и владелица пансиона миссис Макдоналд. Все они были в возрасте и в лучшем случае с начальным образованием. Для сэра Марстона они не были конкурентами ни по части английского языка, ни в отношении умения выдвигать убедительнейшие аргументы. Вместо любого из них он мог предложить десяток сторонников независимости.

Маркуса Джонсона, кандидата от Союза процветания, будут поддерживать управляющий аэропортом, владельцы портовых сооружений (Джонсон обещал построить сверхсовременную пристань для яхт со всего света) и большинство бизнесменов, которым процветание должно было принести большие деньги. Ливингстон пользовался поддержкой пролетариата, которому он обещал сказочное повышение жизненного уровня за счет национализации собственности и капиталов.

Настоящей проблемой был руководитель делегации — его преподобие Уолтер Дрейк, чернокожий гигант в черном костюме, тот, что в этот момент утирал пот со лба. Он был прирожденным проповедником, умным и громогласным, к тому же он получил образование на американском континенте. В петлице он носил значок в форме рыбы — символ утвердившегося в вере христианина. Интересно, подумал сэр Марстон, кем был Дрейк до того, как утвердился в своей вере. Впрочем, губернатору не пришло в голову спросить об этом самого священника. Его преподобие бросил на стол губернатора стопку бумаг.

Сэр Марстон заранее побеспокоился о том, чтобы в его кабинете стульев на всех не хватило, и принял делегацию стоя. Так переговоры будут короче. Губернатор бросил взгляд на стопку бумаг.

— А это, губернатор, — прогудел его преподобие, — петиция. Да, сэр, петиция. Под ней подписались более тысячи наших сограждан. Мы хотим, чтобы эту петицию отправили в Лондон и вручили миссис Тэтчер. Или даже королеве. Мы полагаем, что эти леди выслушали бы нас, даже если вы не захотите слушать.

Сэр Марстон вздохнул. Все это будет, очевидно… он отыскал в памяти свое любимое слово… более утомительным, чем он ожидал.

— Понимаю, — сказал он. — И о чем же вы просите в своей петиции?

— Мы хотим референдума. Спрашивали же британский народ, стоит вступать в Общий рынок или нет. Мы требуем референдума. Мы не хотим, чтобы нам предоставляли независимость помимо нашей воли. Мы хотим жить, как живем, как жили всегда. Нам не нужно, чтобы нами управлял мистер Джонсон или мистер Ливингстон. Мы апеллируем к Лондону.

На летное поле въехало такси, и из него вышел невысокий толстяк — мистер Барии Клингер. В Корал-Гейбле, недалеко от Майами, у него был большой роскошный дом в испанском стиле. Его сопровождала отнюдь не толстая и не низкорослая хористка; потрясающе красивая девушка по возрасту годилась мистеру Клингеру в дочери. На склонах холма Спайгласс у мистера Клингера был коттедж, где он тайком от миссис Клингер время от времени отдыхал. Мистер Клингер намеревался. лететь до Ки-Уэста и там посадить девушку на рейсовый самолет до Майами. Потом усталый бизнесмен вернется домой из деловой поездки, вызванной необходимостью обсудить старый, скучнейший контракт. Миссис Клингер встретит его в аэропорту Майами и убедится, что он прилетел один. Лишняя предосторожность не помешает. Миссис Клингер знала очень хороших юристов. Хулио Гомес встал и направился к бизнесмену.

— Простите, сэр, вы — мистер Клингер? У Клингера тревожно екнуло сердце. Уж не выследил ли его частный детектив?

— Кому я нужен?

— Видите ли, сэр, у меня проблемы. Я здесь отдыхал, но только что мне позвонила жена. Наш ребенок попал в аварию. Мне срочно нужно вернуться, очень нужно. Но сегодня нет рейсов. Никаких. Даже чартерных. Вот я и подумал, не сможете ли вы подбросить меня до Ки-Уэста? Я был бы вашим вечным должником.

Клингер сомневался. Все же нельзя было исключать, что этого человека наняла миссис Клингер. Он отдал сумку носильщику, и тот стал загружать багаж в грузовой отсек «Навахо».

— Ну, — сказал Клингер, — я не знаю…

Возле самолета толпились шесть человек: чиновник паспортного контроля, носильщик, Гомес, Клингер, его подруга и еще один мужчина, помогавший загружать багаж. Носильщик был уверен, что шестой человек приехал с Клингером, а Клингер и его подруга приняли его за служащего аэропорта. Пилот уже сидел в кабине и не мог ничего слышать, таксист скрылся в кустах в двадцати ярдах от самолета.

— Дорогой, это ужасно, — сказала хористка. — Мы должны помочь человеку.

— Хорошо, — согласился Клингер. — Если только из-за него не задержится вылет.

Чиновник быстро проштемпелевал все три паспорта, грузовой отсек закрыли, три пассажира поднялись на борт самолета, пилот форсировал оба двигателя, и через три минуты «Навахо» поднялся с Саншайна и взял курс на Ки-Уэст. До него было семьдесят минут полета.

— Дорогие друзья, — начал сэр Марстон Моберли, — надеюсь, я могу называть вас друзьями, — прошу вас, попытайтесь понять позицию правительства ее величества. В настоящее время референдум был бы крайне нежелателен. С организационной точки зрения провести референдум очень сложно, почти невозможно.

Не научившись покровительственному тону, сэр Марстон не стал бы одним из ведущих дипломатов Содружества и не смог бы удерживаться на высоких дипломатических постах.

— Объясните нам, пожалуйста, — загудел Дрейк, — чем референдум сложнее всеобщих выборов. Мы хотим, чтобы за нами осталось право решать, нужны ли нам вообще эти выборы.

Объяснение было очень простым, но оглашать его было нельзя. 3а референдум пришлось бы платить британскому правительству, тогда как избирательная кампания оплачивалась самими кандидатами, хотя сэр Марстон не интересовался, из каких источников брались и как использовались эти деньги. Он сменил тему.

— Раз вы так настроены, скажите, почему бы вам не выставить свою кандидатуру на пост премьер-министра? Если верить вашим словам, то вы должны победить.

Семь членов делегации были явно сбиты с толку, а его преподобие Дрейк ткнул толстым пальцем в грудь губернатора.

— Губернатор, вы сами отлично знаете, почему. У этих кандидатов в руках типографии, звукоусилительная аппаратура, которую они возят по митингам, они даже привезли откуда-то менеджеров предвыборной кампании. Они раздают людям «подарки».

— Пока ко мне не поступали подобные сведения, ни разу, — прервал Дрейка слегка порозовевший губернатор.

— Потому что вы не выходите из резиденции и не видите, что делается на острове, — проревел баптистский священник. — Но мы-то знаем. Это происходит на каждом углу. А политических оппонентов они запугивают…

— Когда я получу соответствующий рапорт от старшего инспектора Джонса, я приму меры, — бросил сэр Марстон.

— Не надо ссориться, — взмолился англиканский священник. — Дело в другом. Вы отправите нашу петицию в Лондон, сэр Марстон? — Разумеется, отправлю, — ответил губернатор. — По крайней мере, это я могу для вас сделать. Боюсь, однако, что этим мои возможности и ограничиваются. Увы, я связан по рукам. А теперь, прошу прощения…

Делегация отбыла, выполнив свою главную миссию. Врач, который приходился дядей старшему инспектору полиции, спросил:

— Вы думаете, он в самом деле отправит нашу петицию?

— О, конечно, — ответил англиканский священник. — Он же обещал.

— Да, обычной почтой, — проворчал его преподобие. — Наша петиция доберется до Лондона к середине января. Нам нужно избавиться от этого губернатора и найти другого.

— Боюсь, ничего не выйдет, — возразил англиканский священник. — Сэр Марстон не уйдет в отставку.

В бесконечной борьбе с потоком наркотиков, проникавших через южные границы на территорию США, американское правительство стало использовать дорогие и технически чрезвычайно сложные методы наблюдения, в том числе секретные аэростаты, которые поднимались в небо с труднодоступных уголков земли, купленных или взятых в аренду Вашингтоном.

В своих гондолах эти аэростаты несут массу сверхсовременных приборов, в том числе радиолокационных сканеров и радиомониторов, просматривающих весь бассейн Карибского моря от Юкатана на западе до Анегады на востоке и от Флориды на севере до берегов Венесуэлы на юге. Приборы замечают каждый летательный аппарат, неважно, большой лайнер или совсем крохотный самолетик, поднимающийся в воздух в этом регионе, и сообщают наземным службам его курс, высоту и скорость. Невидимые глаза и уши с высоты следят за каждой яхтой, пассажирским лайнером или грузовым судном, выходящим из порта. Почти все эти приборы изготовлены на заводах компании «Вестингаус».

Прибор «Вестингаус-404» заметил «Навахо чиф», когда самолет поднялся с острова Саншайн. Как обычно, служба наблюдения отметила, что «Навахо чиф» летит курсом 310 градусов; при несильном западном ветре такой курс должен был вывести самолет точно на огни сигнальной башни аэропорта Ки-Уэста. В пятидесяти милях от Ки-Уэста самолет рассыпался в воздухе и исчез с экранов радиолокаторов. На место аварии был послан катер береговой охраны США, но обломков самолета не нашли.

В понедельник Хулио Гомес — детектив управления полиции Метро-Дейд — не появился на рабочем месте. Его напарник, детектив Эдди Фаваро, был чрезвычайно раздражен. Утром они вдвоем должны были появиться в суде, теперь придется идти одному Фаваро. Судья был очень язвителен, и весь его сарказм, терпел Фаваро. Ближе к полудню он вернулся в здание управления Метро-Дейд на 14-й улице (в то время полицейские как раз собирались переезжать в новый комплекс в районе Дорал) и зашел к своему начальнику, лейтенанту Бродерику.

— Что с Хулио? — спросил Фаваро. — Он не появился в суде.

— Вы меня спрашиваете? Вы с ним работаете, — ответил Бродерик.

— Сюда он не заходил?

— Я его не видел, — ответил Бродерик. — А без него вы не можете обойтись?

— Никак. У нас два дела, и оба обвиняемых говорят только по-испански.

По своему этническому составу полицейское управление Метро-Дейд, которое следит за порядком на большей части территории большого Майами, отражает состав населения города.

Для половины населения родным языком является испанский, многие почти не говорят по-английски. Хулио Гомес родился в пуэрториканской семье, а вырос в Нью-Йорке, где и стал полицейским. Через десять лет он снова переселился на юг и был зачислен в управление Метро-Дейд. Здесь никто не называл его испанской свиньей. При таком этническом составе это было бы неразумно. В Метро-Дейд Гомесу очень пригодился его испанский.

Вот уже девять лет напарником Гомеса был Эдди Фаваро — американец итальянского происхождения. Его бабушка и дедушка эмигрировали из Катании в поисках лучшей жизни сразу после свадьбы. Лейтенант Клэй Бродерик был чернокожим. В тот момент лейтенант лишь пожал плечами. Он работал с двойной нагрузкой: в управлении не хватало полицейских, а дела, которые было некому поручить, все накапливались.

— Разыщите его, — приказал лейтенант. — Вы знаете правила. Конечно, Фаваро знал правила. Если сотрудник Метро-Дейд задерживается после отпуска на три дня без уважительных причин и не предупреждает об этом руководство, он может считать себя уволенным.

Фаваро проверил квартиру напарника. Впечатление было такое, будто в квартире после отпуска никто не появлялся. Фаваро знал, куда уехал Гомес — тот всегда отдыхал на Саншайне, — поэтому он проверил списки пассажиров, прибывших вечерними рейсами из Нассау. Компьютер авиакомпании сообщил, что Гомес заплатил за билет и зарезервировал место, но на регистрацию не. явился. Фаваро снова пошел, к Бродерику.

— Очевидно, произошел несчастный случай, — настаивал Фаваро. — Спортивная рыбалка — Один из моих сотрудников отдыхал на Саншайне и не вернулся. Мы надеемся, что ничего страшного не произошло… Да, американец. Хулио Гомес. Нет, я не знаю, где он остановился. Он поехал ловить рыбу.

Старший инспектор Джонс отнесся к просьбе коллеги очень серьезно. Пусть у него только горстка полицейских, а в Метро-Дейд их сотни, все равно он докажет этим американцам, что старший инспектор Джонс не спит на работе. Он решил заняться этим делом сам и вызвал констебля с «лендровером».

Инспектор Джонс разумно начал с отеля «Куортер Дек», но в отеле о Гомесе ничего не знали. Тогда инспектор поехал к причалу для рыболовных судов и там обнаружил Джимми Доббза, который, лишившись заказа на этот день, возился со своей старой посудиной. Доббз сказал, что в пятницу Гомес не пришел на причал, и это само по себе очень странно, и что он остановился у миссис Макдоналд.

Хозяйка пансиона сообщила, что в пятницу утром Хулио Гомес поспешно собрал вещи и уехал в аэропорт, Джонс проследовал в аэропорт и поговорил с его управляющим. Вызвали чиновника паспортного контроля, и тот подтвердил, что утром в пятницу мистер Клингер согласился взять мистера Гомеса до Ки-Уэста. Он сообщил старшему инспектору Джонсу регистрационный номер самолета Клингера. Джонс перезвонил лейтенанту Бродерику в четыре часа дня.

Лейтенант Бродерик сам связался с полицейским управлением Ки-Уэста, а те позвонили в свой аэропорт. Лейтенант вызвал Эдди Фаваро в начале седьмого. Он был очень мрачен.

— Эдди, я очень сожалею. Хулио неожиданно решил вернуться раньше срока, в пятницу утром. Пассажирских рейсов в тот день не было, и он попросил владельца частного самолета подбросить его до Ки-Уэста. Самолет до континента не долетел: в пятидесяти милях от Ки-Уэста он упал в море с высоты пятнадцать тысяч футов. Береговая охрана сообщила, что в живых не остался никто.

Фаваро рухнул на стул и покачал головой.

— Не могу поверить.

— Я тоже. Эдди, прими мои соболезнования. Я знаю, вы были друзьями.

— Девять лет, — прошептал Фаваро. — Девять лет он прикрывал мою спину. Что теперь будет?

— Дальше все пойдет своим чередом, — ответил Бродерик. — Директору я сообщу сам. Вы знаете порядок. Если нельзя устроить панихиду, то будет богослужение в память погибшего. Со всеми почестями, обещаю.

Подозрения появились позже, ночью и на следующее утро.

В воскресенье шкипер Джо Фанелли взял на борт двух мальчиков-англичан. Они собрались порыбачить рядом со шлюпочной гаванью Бад-н-Мэри, возле Исламорады — курортного. местечка на островах Флорида-Кис, далеко к северу от Ки-Уэста. В шести милях за рифом Аллигаторов, по пути к Хампу, у одного из мальчишек крючок зацепился за что-то тяжелое. Братья Стюарт и Шейн подтащили добычу к поверхности; они надеялись, что это будет большой мерланг или тунец. Когда добыча показалась на волнах, Джо Фанелли подцепил ее и бросил на палубу. Оказалось, что это вовсе не рыба, а остатки спасательного жилета. На нем еще сохранился начерченный по трафарету номер самолета, очевидно, того, на борту которого он находился.

Спасательный жилет был подпален.

Местная полиция переслала находку в Майами, и там в криминалистической лаборатории выяснилось, что номер на жилете соответствует самолету «Навахо чиф» Барни Клингера и что на опаленных местах сохранились следы не бензина, а пластичного взрывчатого вещества. За дело взялся отдел расследования убийств. Прежде всего проверили предпринимательскую деятельность мистера Клингера. Результаты проверки заставили детективов поверить, что расследование скоро окажется в тупике. Американские полицейские не имели права работать на британской территории — острове Саншайн — и мало верили в то, что местная полиция сама докопается до исполнителей заказного убийства.

Во вторник утром Сэм Маккриди удобно устроился в шезлонге возле отеля «Сонеста Бич» в Ки-Бискайне, поставил на столик вторую после завтрака чашку кофе и раскрыл «Майами Геральд». Он без особого интереса просмотрел международные новости — слава Богу, их было немного — и перешел к местным сообщениям. На первой полосе были опубликованы новые данные о небольшом самолете, который в пятницу утром исчез над морем к востоку от Ки-Уэста.

Пронырливые репортеры «Геральд» разнюхали, что причиной катастрофы, скорее всего, была подложенная заранее бомба и что мистер Барни Клингер известен как некоронованный король нелегальной торговли запасными частями для самолетов в южной Флориде, как правило, украденными и «отмытыми».

После торговли наркотиками эта область нелегального бизнеса, по-видимому, наиболее соблазнительна. Флорида кишит самолетами — воздушными лайнерами, грузовыми самолетами, небольшими частными аэропланами. В этом же штате располагаются одни из крупнейших компаний, выпускающих новые или ремонтирующих старые запасные части, спрос на которые всегда очень велик. Компании АВИОЛ и «Инструмент Локейтор Сервис» поставляют свою продукцию во все страны мира.

Соответствующая нелегальная «промышленность» специализируется в организации краж запасных частей и их продаже любым потребителям (обычно из стран третьего мира), которые не любят лишних вопросов. Другой, еще более опасной деятельностью подпольных торговцев является поставка запасных частей с почти выработанным ресурсом эксплуатации под видом отремонтированных деталей, которые могут служить еще едва ли не полный срок. Для такого хлама оформляется поддельная документация. Поскольку цена на некоторые запасные части достигает четверти миллиона долларов, бессовестные дельцы могут зарабатывать на них бешеные деньги. Говорили, что кому-то понадобилось убрать мистера Клингера.

— В расцвете сил, — пробормотал Маккриди и переключился на прогноз погоды. Синоптики обещали солнечный день.

В тот же вторник и тоже утром лейтенант Бродерик вызвал Эдди Фаваро. На этот раз лейтенант был еще более мрачен.

— Эдди, прежде чем мы приступим к подготовке богослужения со всеми почестями, надо подумать вот о чем. Мне не дает покоя одна мысль: за каким чертом Хулио понадобилось лететь на самолете такого подонка, как Клингер?

— Он хотел вернуться домой, — ответил Фаваро.

— Так ли? Чем он там занимался?

— Ловил рыбу.

— Рыбу ли? Случайно ли он оказался на Саншайне в одно время с Клингером? Может, им нужно было обсудить кое-какие дела?

— Клэй, послушайте. Если вы думаете, что Хулио участвовал в грязных делишках, так это исключено, совершенно исключено.

Я в это не верю. Он хотел быстрее вернуться домой, увидел самолет и попросил его подбросить, вот и все.

— Надеюсь, что вы правы, — мрачно сказал Бродерик. — Но почему он решил возвращаться на два дня раньше?

— Меня это тоже удивляет, — признался Фаваро. — Он с ума сходил по рыбалке, целый год к ней готовился. Без причины он никогда не стал бы сокращать свой отпуск на два дня. Мне нужно отправиться на Саншайн и разобраться на месте.

— Есть несколько причин, по которым вам нельзя ехать, — возразил лейтенант. — Во-первых, наше управление перегружено работой, и вы нужны здесь. Во-вторых, бомбу, если там действительно была бомба, подложили определенно Клингеру. Девушка и Хулио оказались там случайно. Сожалею, но придется проверить финансовое состояние Хулио. От этого никуда не уйдешь. Если до пятницы он не встречался с Клингером, значит, это просто нелепая случайность.

— У меня в запасе есть отпуск, — сказал Фаваро. — И он нужен мне, Клэй. Нужен сейчас.

— Да, ты имеешь право на отпуск. И я не могу тебе отказать. Но если ты отправишься на Саншайн, то можешь рассчитывать только на себя. Это британская территория, у нас нет разрешения на проведение там расследования. И еще одно: мне нужно твое оружие.

Фаваро отдал полицейский пистолет, вышел и направился в банк. В три часа дня он уже приземлился на травянистом летном поле Саншайна, расплатился с пилотом нанятого им четырехместного самолета, взглядом проследил, как самолет поднялся в небо и взял курс на Майами. Потом один из служащих аэропорта подбросил его в Порт-Плэзанс. Не имея представления, где еще здесь можно остановиться, Фаваро снял номер в отеле «Куортер Дек».

В окруженном глухой стеной саду резиденции сэр Марстон Моберли устроился в удобном кресле и неторопливо попивал виски с содовой. Это был его любимый ежедневный ритуал. Сад за зданием резиденции губернатора был невелик, но очень уютен. Большую его часть занимала тщательно ухоженная лужайка, а ближе к стенам рядами стояли бугенвиллии и джакаранды — все в ярких цветах. С трех сторон — четвертой стороной был сам дом — сад окружала восьмифутовая стена, в которую сверху было вцементировано битое стекло. В стене была единственная старая стальная дверь, которой давно никто не пользовался. От двери узкая дорожка вела в центр Порт-Плэзанса. Годы назад дверь закрыли снаружи на стальной засов, скрепленный висячим замком размером с небольшую тарелку. И дверь, и засов, и замок давно покрылись толстым слоем ржавчины.

Сэр Марстон наслаждался вечерней прохладой. Его помощник находился где-то в своих комнатах в другом конце дома, леди Марстон наносила визит в местную больницу, а Джефферсон, совмещавший обязанности повара, слуги и дворецкого, должно быть, готовил на кухне обед. Сэр Марстон с удовольствием глотнул виски — и едва не поперхнулся, когда до его ушей донесся металлический скрежет. Он повернул голову и успел лишь произнести:

— Послушайте, что это… Нет, послушайте…

От грохота первого выстрела. сэр Марстон оцепенел. Пуля прошла через складку свободного рукава его хлопчатобумажной сорочки, ударилась о коралловую стену и, искореженная, упала на дорожку. Вторая пуля попала точно в сердце.