"Наталья Игнатова. Оса в паутине" - читать интересную книгу автора

моветон. Этого даже пехотинцы себе не позволяют. Гвардия, во всяком случае.
- Но тут случай особый, - разъяснил де Буа, примчавшийся из-за особости
случая из своего Лонгви, - во-первых, женщина у тебя - это
противоестественно, а во-вторых, какая же она женщина, Суслик, она - рыба
мороженая.
Буратино противоречия в собственных утверждениях не разглядел. Зверь
разглядел, но указывать на них не стал. Он вообще помалкивал, сидел себе у
стеночки, крутил в пальцах бокал с соком и в разговоры не вникал.
Думал.
О Хильде. Когда-то было что-то... Хильда была для него чем-то
особенным. Она и сейчас особенная, но сейчас это, скорее, знание, чем
понимание. Со стороны Зверя - знание. То есть, умом своим звериным осознает
он прекрасно, что Хильда на весь мир одна, другой такой нет и быть не может.
А чутье звериное молчит. Чутью Хильда больше не интересна.
Впрочем, с ней по-прежнему приятно поговорить. Она умна, обаятельна, в
ней есть сила. И обманывать ее почти не приходится. Так, самую малость. Ту
малость, которая давно уже вошла в привычку.
Жаль, конечно. И того, давнего, странного отношения к Хильде жаль. И
того, что врать приходится. Удивительное дело, ситуация, которая на Земле
показалось бы экстремальной, в этом мире стала нормой. Там несколько месяцев
среди людей давались страшно тяжело. Маска начинала давить, ложь становилась
едкой, как кислота, и единственным утешением было неизбежное убийство, ради
которого все всегда и делалось. А когда случилось так, что и убивать стало
некого, Зверь чуть не рехнулся. Да ладно, "чуть"! Уж самому-то себе мог бы и
не врать.
А здесь он жил в окружении людей и нелюдей не первый десяток лет. Врал
все время... скажем так, с некоторых пор начал врать все время. Маска...
нет, не приросла, просто возможность снять ее выпадала очень редко. И цели,
ради которой стоило бы терпеть все это, не было. Однако терпел. Почему? Кто
знает? Может быть, потому что выбранная маска нравилась. Маски, они должны
нравиться, иначе их не надеть. Но эта нравилась по-настоящему, то есть,
убеждать себя в ее необходимости почти никогда не приходилось.
Может быть, он и вправду любил этих пятерых, что пили сейчас, как
пилоты, ругались как пилоты, и были омерзительны, как только пилоты и умеют.
Может быть, он любил их, потому что они были пилотами?
Иногда Зверю казалось, что он их ненавидит.
В последнее время, все чаще...
Сейчас он надел маску поверх маски. Так же, как делал это, встречаясь с
Хильдой. Но если с Хильдой Зверь делал это больше для нее, чем для себя, то
старогвардейцев он обманывал из исключительно корыстных соображений.
Свинство?
Ага. Самому противно. А что делать?
- Нечестно это, - басил Мал, для убедительности постукивая по столу
кулачищем.
- Да ладно бы не честно, - змеей вползал в беседу де Буа, - тут все
куда серьезнее. Речь идет о попрании традиций. Эта дрянь на святое
покусилась.
- На Суслика, что ли? - Шаграт оглядел Зверя с сомнением.
- На нас, - Буратино экспрессивно взмахнул рукой, сбил рюмку, подхватил
ее, не глядя, - на наши законы.