"Наталья Игнатова. Дева и Змей" - читать интересную книгу автора

Это весело.
Интересно.
Страшно.
Вот и сегодня я дождался, пока небо на западе подернется алым, еще
несколько минут созерцал горизонт на востоке, гадая, как и всегда, какой же
он все-таки, рассвет? А потом ухнул сквозь камень вниз, вниз, вниз...
До спальни едва доковылял. Проклятая слабость: когда-нибудь я слишком
увлекусь и просто не успею вовремя убраться с крыши.

* * *

Проснулся принц с привычным уже ощущением пережитого во сне кошмара.
Эмиссар Сияющей-в-Небесах должен был, по примерным расчетам, появиться в
ближайший час, и Невилл, от нервов, пренебрег даже утренней разминкой. Он
накормил Госпожу Лейбкосунг и, держа мурлычущую кошку под мышкой, поднялся
на стену.
Сегодня он облачился во все оттенки красного. Презрев приличествующие
смертным бархат, шелка и батист, оделся, как подобает фейри. Ткань рубашки
была соткана из нежного румянца девушки, получившей первый поцелуй, а на
бордовые бриджи пошел последний хрип солдата с пробитым пулей горлом. Алому
колету отдали свой цвет тюльпаны весенних прикаспийских степей, а из
темно-багровой мути в глазах самоубийцы пошиты были туфли черного принца.
Плащ из опиумных грез невесомо лежал на плечах, такой же тонкий и
изысканный, как дым из трубки, которую курил Сын Дракона. Самые сильные
человеческие страсти сжигал он в фарфоровой чашечке, лишив десятки людей,
быть может, важнейших в их жизни переживаний.
Недвусмысленная демонстрация того, кому принадлежит все в Тварном мире.
Кто здесь не властелин, но хозяин. Представляющий Силу. Кто имеет право
брать все, что пожелает, и одаривать, исходя из собственных прихотей. И все
же, отбросив человеческое имя и человеческий образ, он не стал Наэйром из
рода Дракона. Сейчас он был Эйтлиайном, Крылатым... И ему хотелось верить,
что имя выбрано правильно.
Когда ясное золотое сияние разлилось над лесом у озера Скатхаун Спэйр,
Эйтлиайн, в последний раз погладив кошку, отдал трубку слуге и направился
вниз. Уж если он не поленился вчера лично встретить простых сэйдиур, не грех
было выйти и к Гиалу.
Золотистое облако стремительно приближалось. Невидимое отсюда, от
ворот, но ощутимое бьющейся в нем, подобно сердцу, прекрасной и светлой
Силой.
Принц повернулся лицом к густым зарослям, чувствуя, что начинает
меняться, и удерживаясь от этого. Сила давила, прижимала к земле,
одолевала... почти. Они были равны и вполне могли потягаться, но не в
новолуние. Только не в новолуние! А потом гибкие ветви плакучих деревьев
раздвинулись, открывая широкий душистый проход, и по этому зеленому коридору
к замку вышел зверь.
Зверь был белым, почти светящимся. Белоснежным. С золотой, стекающей до
земли гривой. Глаза газели серьезно и задумчиво смотрели на принца,
напряженно застывшего у ворот. А над глазами, короткий и крепкий, завитый
изящной спиралью, торчал перламутровый рог.
Узкая сухая голова приподнялась. Дрогнули изящно вырезанные ноздри.