"Наталья Игнатова. Охотник за смертью" - читать интересную книгу автора

тварный мир пришел самайн, и наставники ненадолго отпустили их всех по
домам, Эйни уже занял свое место в дружине Орнольфа. У Орнольфа была не
свора и не стая - орлы не утки, стаями не летают - у Орнольфа была дружина.
Дроттин. И там сначала удивлялись, потом посмеивались, а потом приняли
новичка. Не только Эйни, еще трое первогодков прибились к ним. Тоже обычное
дело: малышня сначала держится вместе, а потом, так или иначе, разбредается
по разным компаниям. Выполняют мелкие поручения, прислуживают, находят среди
старших защитников и покровителей и, рано или поздно, друзей. Не будь Эйни
слепым, не окажись он сразу в стороне от всех и особенно от сверстников,
может, водоворот сложной жизни в Ниэв Эйд вынес бы его вовсе и не к
Орнольфу.
Правда, к Жирному Псу Альгирдас бы точно не пришел. Подлости ему не
хватало, чтобы в свору попасть.
Так или иначе, в конце весны, перед ежегодными испытаниями, ни Орнольф,
ни вся его дружина уже не представляли себя без Эйни... Ох, попробовал бы
кто-нибудь, кроме Орнольфа назвать его синицей! Дрался Хельг, наверное,
больше, чем все остальные вместе взятые, но зато, еще когда зима была в
разгаре, все уже знали: он - Паук! И никак иначе. Ну, можно еще Альгирдас,
разумеется. И как только не переиначивали это длинное трудное имя! Но Пауком
звали все-таки чаще. На самых разных языках.
Все, кроме Дигра, конечно.

На испытаниях случилась неприятность: Син застукал Орнольфа с
приятелями-одногодками на жульничестве в чтении рун. Но вместо того чтобы
наказать, не отпустить домой, или еще чего похуже придумать, велел испытания
повторить, спросил, где Паук, и ушел. Видимо, за Пауком. Очень уж
многообещающе перехватил свой тяжелый посох посередке, это - Эйни
рассказывал, - чтобы сразу с двух концов отоварить. Если от первого удара
еще можно было увернуться, сохраняя почтительность и словно бы невзначай, то
от второго уже никак. Вот еще одно преимущество слепоты: зрячему и в первый
раз уворачиваться не пристало, разве что успеть повернуться к наставнику
спиной и сделать вид, что не заметил ни его, ни посоха, а словно бы случайно
в сторонку шагнул.
А жульничать на испытаниях нельзя, конечно. Но и наказывать за это
одного только Эйни тоже нельзя. И Орнольф хотел вмешаться, да Син на него
так оглянулся, что ноги к земле приросли, а язык - к нёбу.
Идея, конечно, была Хельга. Ему руны читать, что орехи щелкать, легче
легкого. И не только руны. Любые волшебные знаки. А уж чертит он их так
ловко, что Один обзавидовался бы. Вот Альгирдас и предложил протянуть
паутинку от него - к приятелям. Они испытания проходят, а он подсказывает.
Всего делов-то лица умные делать и глаза внимательные, чтобы наставники не
заподозрили, будто ученики голос в голове слушают. Паутину не видно, паутину
не слышно, паутина - не ворожба, ее не почуешь. Если бы Син не пришел, все
бы получилось в лучшем виде.
Но Син пришел. А уж он-то все почует: что надо и что не надо.
Потом Орнольф узнал, что Паука посадили в карцер, хотя, вроде бы,
сильно не ругали и даже почти не поколотили. Сам Орнольф прошел испытания,
справился и с рунами, хоть и не с первого раза, и даже не со второго, а
повидаться с Эйни так и не получилось. Домой рыжий дан отправился, ломая
голову над тем, что же плохого сделал его слепой приятель, если наказали его