"Наталья Игнатова. Охотник за смертью" - читать интересную книгу автора

многих увидел впервые только сейчас.
Увидел... За два года возможность видеть так и не стала для Паука
обыденностью, по-прежнему оставаясь драгоценным, хотя и горьким подарком
Жилейне. Мир стремительно раздвинулся, стал широким, беспредельным, и
Альгирдас смотрел, жадно вбирая каждую деталь, смакуя цвета и краски, так
легко и правильно сочетающиеся со звуками. И вряд ли смог бы понять, почему
при взгляде на него охотники улыбаются, словно против воли. И почему
Орнольф, оказавшийся ненадолго рядом, отвесил ему ласковый подзатыльник:
- Какой ты все-таки еще маленький, Эйни...
За "Эйни" следовало бы сказать ответную гадость, а уж за "маленького" и
вовсе уничтожить какой-нибудь складной нидой. Но в словах Альгирдас был не
силен. И со стороны себя не видел. Не видел огромных изумленных глаз,
переливающихся всеми цветами радуги и с бесконечным вниманием разглядывающих
людей всех цветов кожи, в самых немыслимых одеяниях, с ног до головы
увешанных волшебными амулетами и оружием.
Через месяц ему исполнялось шестнадцать лет. По меркам смертных он
давно уже был взрослым, и признавать другие мерки отказывался наотрез.

Задачу перед ним Син поставил простую, но грандиозную: сплести паутину,
которая охватила бы всех присутствующих охотников. Начать следовало с
северян, и раскидывать тенета дальше, насколько достанет сил.
Братья, наученные опытом отсутствующей пятерки, пришли в беспокойство.
Со всех сторон начали гаснуть до этого ярко светящиеся амулеты, - те, кто
ворожил, жульничая ли в кости, разводя огонь или добавляя крепости напиткам,
немедля прекратили ворожбу. Альгирдас разглядел даже таких, кто откладывал
подальше оружие, опасаясь, как бы липкая паутина не вытянула цуу из заветных
рун. Не то, чтобы Пауку не доверяли... но шестнадцать лет - это не тот
возраст, в котором Гвинн Брэйрэ отчетливо представляет себе, на что
способен. А здесь многие еще помнили себя шестнадцатилетними.
- Будет не больно, - не удержался от шпильки Альгирдас, разбрасывая
первые нити.
Ответом было недовольное ворчание братьев.
Никто из них еще не видел паутины в действии. Ее вообще наблюдали
только Син и наставники, обучавшие чародейству. И чтобы облегчить задачу
себе и братьям, Паук сделал нити видимыми обычным взглядом. Сам-то он мог
видеть их, даже не открывая глаз, - красивые, тонкие, серебристые, - мог
видеть, как наливаются они цветом, впитывая чужую силу или пропуская через
себя его собственную. Братья, разглядев медленно плывущие в воздухе ниточки,
и впрямь похожие на тонкие осенние паутинки, начали тревожно
переглядываться. Первым стать никому не хотелось, но и отступать у всех на
глазах было не к лицу отважным бойцам и охотникам.
Тогда Орнольф поймал в руки ближайшую к нему нить, и за ним
настороженно, но решительно, потянулись остальные братья.
Альгирдас шевельнул пальцами, привыкая к новым ощущениям. В Щецине он
дрался с пятью Гвинн Брэйрэ, и всех пятерых поймал в тенета, но тогда он был
не в себе и не вникал в ощущения. Да и пять жертв - совсем не то, что пять
десятков. Тем более что сейчас он не должен был вытягивать чужую силу.
А вообще-то ничего. Даже интересно.
Пять десятков нитей, шесть, восемь... вот их количество перевалило за
сотню. Сам Паук уже не смог бы сказать, кто из братьев ловит очередные