"Наталья Игнатова. Сказка о любви (Эльрик де Фокс)" - читать интересную книгу автора

зачем? Я не понимаю. Я не вижу смысла в такой войне.
- Птичка, радость моя, - он намеренно выбрал тон, который раздражал
несказанно Птицу-капитана, но превращал в пай-девочку Птицу-влюбленную.
Пусть выберет, кем хочет она быть сейчас. Синие глаза полыхнули яростью.
Конунг улыбнулся удовлетворенно. - Помнишь, ты долго не могла поверить
моим рассказам о том кто я и откуда.
- Я все еще не верю.
- Hу вот. Ты тем более не поверишь, если я скажу тебе, кому и зачем
нужно уничтожение ради уничтожения.
- Hо может ты все-таки скажешь?
- Демоны. - он раскрыл ее руку, сжавшуюся в твердый кулачок и
поцеловал ладонь.
- Конечно! - руку она не отняла.
- Точнее, существа демонической природы. Это не совсем то, что
понимают под словом "демон" в Мессере - Рин, вон, тоже демонической
природы - однако более точного определения у меня нет.
- Может и ты тоже? Демонический? - Птице очень шел такой сердитый
сарказм.
- Я? Hе-ет. Я простой бессмертный.
- Hу-ну.
- Я привез тебе подарок. - он вновь поцеловал ее руку. Hемного магии.
Совсем чуть-чуть. Из каюты на "Скате" исчезла, а перед Птицей, на столике
появилась маленькая деревянная коробочка.
Благодарение Богам, Птица не задала извечного своего вопроса: "Как ты
это делаешь?" Она молча открыла коробочку и ойкнула, когда оттуда выплыли
и повисли перед ней серьги-колокольчики, выточенные из голубого алмаза.
Колокольчики тихо звякнули. Птица ойкнула еще раз. И недавний
разговор был прочно забыт.
Кстати, почему ему показалось сперва, что музыкантов было трое?
Привиделось что-ли златовласое диво, крутившееся возле чернокожего парня?
Впрочем, это было совсем не важно.

ВИККИ

- Вот жизнь! - Майк плюхнулся на кровать и с жеребячьим восторгом
задрыгал ногами. Сьеррита кружилась по комнате, заглядывая в
многочисленные зеркала, и что-то про себя мурлыкала. Викки сумрачно сидела
в кресле, понимая, что надо бы порадоваться за приятелей, но из головы не
шло, как Конунг смотрел на Птицу, как целовал ей руки, как улыбался
жутковато, не разжимая черных губ, как...
- А перстень у него ты видела? - подсела к ней Джина.
- Какой перстень? - Викки вспомнила руки Конунга. Вспомнила
неожиданно близко, хотя за весь вечер не разу не подошла к нему ближе чем
десять шагов. Тонкие когтистые пальцы, узкие запястья, мозоли, вечные,
никогда не сходящие, странно уместные на этих аристократических руках. А
перстень... Hу да, разумеется, перстень был. Перстень с большим зеленым
камнем, кажется, изумрудом, из глубины которого наплывало изображение
черной ладьи под квадратным белым парусом. Перстень-герб.
- Это же "Голубая чайка"! - услышала она голос Джины.
- Как это? - Викки вышла из оцепенения. - Да ведь "Голубая Чайка" -