"Шамиль Идиатуллин. Татарский удар " - читать интересную книгу автора

и собственной логике, но цепочка доказательств была выстроена весьма
искусно.
Я прочитал материал дважды. Первый раз в некотором ошеломлении. Второй
раз - вдумчиво, пытаясь найти изъяны.
- Ну, как тебе? - напряженно спросил капитан Куликов.
- Круто.
- И это возможно напечатать?
- А думаешь, надо? Смеяться над нами не будут?
- Не будут, - Петя немного покраснел. - А напечатать очень надо.
- Ладно, - сказал я, подумав. - Сегодня у нас понедельник. Как насчет
среды или четверга?
- Класс, - выдохнул Петя. - Только, Айрат, пожалуйста - чтобы не было
дословного цитирования... Своими словами, ладно?
Вот с этим трудно. Слова и так были мои. Потому что текст писал я.


2

Мне нравится БГ, а не наоборот.
Александр Башлачев

С Петей мы познакомились в середине 90-х, когда я неожиданно для себя
оказался в составе правительственной делегации во главе с премьер-министром
Татарстана, отбывавшей на заслуженную и страшно напряженную работу в город
Париж. Столь чудесной оказией я был обязан давнему приятелю, который
служил-служил себе малозаметным чиновником, да вдруг пошел в гору и дорос до
заместителя министра внешних сношений республики. Он по старой дружбе и
всунул меня пару раз в эскорт, обеспечивающий промоушн столь интимного дела,
как внешние сношения.
Включение ничем не примечательного журналиста малотиражной деловой
газеты в делегацию, в которую традиционно (в силу известных предпочтений
чиновников, резонно полагающих, что слово было только вначале, а теперь
наступил черед картинки) допускались только официальные фотографы и
телеоператоры, потряс журналистскую тусовку во главе с оскорбленным
пресс-секретарем Кабмина, которого попастись на Елисейские поля не взяли.
Затем настал черед трястись мне - не от страха или гнева, а от
изумления. Изумишься тут, когда за два дня до отлета звонит запинающийся
субъект, представляется сотрудником КГБ и предлагает встретиться и
поговорить "по поездке". Я решил, что мне либо немедленно дадут авторучку с
цианидом - на случай, если премьер, надышавшись отравленным свободой
галльским воздухом, пополнит нестройные ряды невозвращенцев и выдаст Главную
тайну независимого Татарстана, которую знает каждый мальчишка, но никому ее
не говорит - потому что западло. Либо же со мною наконец-то проведут
инструктаж про коварный зарубеж и буржуазную заразу.
На самом деле все оказалось еще запущеннее: старлей Петр Куликов, мой
ровесник чрезвычайно застенчивого вида, попросил меня всего лишь
поглядывать, не попытается ли кто-нибудь из представителей встречающей
стороны затеять какую провокацию против гостей. Как именно может выглядеть
провокация, Петя толком объяснить не смог - видимо, потому, что термин
"провокация" в его советском понимании выглядел безнадежно устаревшим даже с