"Шамиль Идиатуллин. Татарский удар " - читать интересную книгу автора

Ты это видишь изнутри, я - со стороны. Кому лучше, только патологоанатом
скажет. Магдиев обурел, по ментам стреляет, оружие какое-то нашел, которого
еще у армии нет. Если честно, мне это как бы надоело. Я даю татарским
друзьям неделю. Дорога им жизнь и их чешские виллы - тогда они найдут способ
выбраться из сраки, в какую себя и нас загнали. А если у них крюк совсем
упал - тем хуже для них. На следующей неделе я ввожу в Татарии чрезвычайное
положение.
Евсютин коротко вздохнул.
- Не одобряешь? - зло спросил Придорогин. Евсютин пожал плечами.
- Володя, милый. Иначе никак. Мне насрать на этих козлов, пока они
потихоньку воруют и зелеными флагами машут. Но дело ведь до оружия дошло.
Второй Чечни нам не надо. Я с первой-то еле справился, и до сих пор икается
до рвоты. А тут ведь Чечня в центре России - ты представляешь? Вот и не дай
им бог. Я их научу Родину любить. И это будет наша Родина. Помнишь, "За нашу
победу"? Или ты маленький был? Ну, ты понял. Будут пить, знаю я, им никакой
Аллах не мешает, когда хочется. Будут. И за нашу именно... Но вот эту неделю
мне нужно точно знать, что происходит. И видишь, какая зараза, верить уже
никому нельзя. Булкин везде татар насажал, а русских купил. Почему у вас до
сих пор КГБ, а не УФСБ? Потому что Уткин такой хитро-желтый. Для Москвы он
начальник управления, для Казани - председатель комитета, член
правительства, что ты. Всех купили... Но тебя ведь не купили?
Евсютин снова пожал плечами.
- Не купили, я знаю. - Придорогин помолчал, потом продолжил: - Значит,
Володя, тебе ехать пора, и так из-за нас ребят на собрании третий час
мурыжат без света. Фимыч, они там что, кино смотрят?
- Да не первое уже, наверное, Олег Игоревич, - сказал Василий
Ефимович. - Я попросил программку часа на три подобрать, это вся
существенная оперативная съемка последнего полугодия. С докладами часов пять
будет.
- Фимыч, ведь ни в кого верить нельзя, только в тебя - да в жену, и то
от дурости, - с удовольствием сказал Придорогин. Потом всем корпусом
развернулся к Евсютину: - Володя. Ты сейчас на острие атаки. Не скажу, что
от тебя зависит все. Но от тебя зависит почти все. Россия от тебя зависит,
Володя, - встал и протянул руку. - Ты это понял?
- Я все понял, Олег Игоревич, - ответил Евсютин на пожатие, машинально
отмечая, что оно все такое же крепкое.
- Ты меня не подведешь?
"Говно вопрос", жутко захотелось сказать Володе. Последние несколько
минут он холодел от восторга и сладкого ужаса, прикидывая открывающиеся
перспективы. С неба по веревочной лесенке спустился добрый боженька, который
вынул из складок хламиды, или в чем там боженьки ходят, билет в рай и
сказал: он твой. И умирать для этого совсем необязательно.
Евсютин никогда особенно не увлекался историей, но из читанного в
юности Пикуля, без которого тогда было никак, смутно помнил, что стать
фаворитом императрицы в смутное время совсем несложно. Сегодня на
пикулевские сюжеты рассчитывать не приходилось: время уже года три как не
считалось смутным, Придорогин сроду не был императрицей и, наверное, уже не
будет. А сам Володя еще в студенческой юности сообразил, что не обладает ни
особым экстерьером, ни изощренным умом. Просто чудо случилось, масть легла.
Легла так, что открыла серенькому капитану забитой спецслужбы дорогу... Куда