"Шамиль Идиатуллин. Татарский удар " - читать интересную книгу автора

тому, насколько изящно это делают. Фактами сегодня могут ограничиваться
информагентства. Телевидение берет картинкой, газеты - анализом и оценкой. В
общем, стилем.
Со вторым материалом была беда. Глава небольшого казанского банка
нарисовал предложения о развитии ипотечного кредитования. Текст - восемь
страниц, то есть сокращать, как минимум, вдвое. Естественно, автор чуть не
на коленях просил о минимальных правках под тем предлогом, что он сам статью
ужал, как мог, и теперь в купели остался совершенно обезвоженный ребенок.
Естественно, я клятвенно обещал материал без нужды не кромсать. И
естественно, планировал резать насмерть. Умелое сокращение не вредит
практически никакому тексту - а уж умения мне не занимать: за пятнадцать лет
и заяц насобачится ножницами клацать. Забавно, что авторы, как правило,
покушения на целостность своих опусов почти не замечали. Более того,
научник, которого я хронически резал особенно зверски, всегда пылко
благодарил за бережное отношение и громко ставил нашу газету в пример
другим, нечутким к внештатникам. Знали бы они, что со штатниками творить
приходится. Взять ту же Наташу... Ладно.
Проблема была в том, что банкир написал толковую статью, лишь самую
малость перегруженную дидактикой и поклонами в адрес республиканских
властей. Их удаление сократило бы текст всего-то на страничку - итоговый
объем материала все равно наполовину больше того, что я запросил на
планерке. И чохом выжигать весь политес неразумно, поскольку заметища
была-таки политической, рассчитанной главным образом на внимание тех самых
властей - а они обижаются, как дети, когда в обращенном к ним тексте не
обнаруживают комплиментов в свой адрес.
Пришлось применить самый муторный метод точечной правки: вырезать по
слову, если повезет - по фразе из каждого абзаца. Вместо стандартного
получаса это извращение заняло добрых полтора. По завершению я ненавидел
ипотеку, жилищный вопрос, который все испортил, редактирование как функцию и
банкиров как класс.
В принципе, даже хорошо: озлобленный читатель подмечает ляпы и
недостатки лучше доброжелателя. А я был очень агрессивен, пробегая глазами
уже отредактированное. Пробежал и отмяк: для столь нудной (в газетах сие
называется нужной) темы - просто шедевр.
Я сбросил шедевр на верстку и приготовился к приливу сил, бодрости и
гордости оттого, что дневная норма выполнена досрочно. Молодец! Однако
легкая озлобленность никак не улетучивается, молодец. Ах, да! Который,
собственно, час? Мой организм обычно откликается на обеденную пору не
желудочными руладами, а легкой депрессией.
Позвонил Татьяне, верставшей номер. Попенял на то, что она до сих пор
не поставила и даже не заметила лежащую в каталоге номера банкирскую статью
и предложил геен эссен (даже университетская зубрежка и солидная языковая
практика не излечили от нарочито ломаного немецкого, привитого детской игрой
в шпионов). Получив согласие, я положил трубку и уже встал из-за стола,
когда телефон заулюлюкал. Наверняка снова Татьяна. Есть у нее привычка любую
договоренность закреплять контрольным звонком в голову.
Я приготовился отлаять Таньку в трубку за лишнюю трату времени, но
трубка мужским голосом осведомилась:
- Айрат?
- Да, слушаю вас, - взглянув на часы, отозвался я.