"Шамиль Идиатуллин. Татарский удар " - читать интересную книгу автора

раньше, и попросил срочно подъехать в их отделение. Русый перед самой
командировкой начитался каких-то исторических книжек и теперь со страшной
силой рвался найти столицу древней Хазарии Семендер, расположенный где-то
между Гребенской и Шелковской. Марсель и еще пара ребят на первых порах тоже
увлеклись этой идеей и в первые же свободные выходные отправились искать
неразумных хазаров. Нашли они только свежее минное поле, осмотрев которое
Закирзянов сплюнул и скомандовал кругом. А когда Руслан заканючил, взял его
за "разгрузку" и подпнул под тощий зад.
Русый вроде бы и сам отвлекся от Винни-Пуховой идеи устроить
иск-педицию. Тем более что именно на него свалилась обязанность шефствовать
над четырьмя обнаружившимися по соседству татарскими деревнями. Деревни
совершенно заброшенные, молодежь давно разбежалась, и Марсель предпочитал не
знать куда. Остались по-кавказски статные старики и бойкие старушки самого
муслюмовского вида. Питались они молоком, кислым сыром и мелкой картошкой с
утыканных осколками огородов. Бугульминский майор, возглавлявший сводный
отряд, немедленно распорядился поставить стариков на довольствие, причем
доставку говяжьей тушенки и хлеба должен был обеспечивать Русый. Он и
обеспечивал. И не ныл. Наоборот, придумывал всякую веселую фигню вроде
"Гребаной жизни" - так почти официально татарстанцы стали называть
гребенскую командировку. И каждый вечер рассказывал, что в Шадках, в клубе,
библиотека, блин, осталась - закачаешься, еще времен генерала Ермолова, а в
Тархан-йорте вчера такую девчонку видел - разрыв башки, я к ней, isamnesez,
говорю, а она глазами зыркнула, косами махнула, и нет ее. Только воздух
зашелестел. Кавказ, бляха...
С милиционером из соседней деревни Шадки Руслан сошелся на той же
хазарской теме. Пожилой уже дядька в звании младшего лейтенанта (больше
одной звездочки-сиротинки на погон ментам из чехов, не вписанным в
президентский род, не полагалось - потому что чехи; а не нравится, идите к
Хоттабычу, он волосок выдернет и живо бригадными генералами сделает,
объяснил местным в неформальной беседе один из заезжих проверяльщиков) всю
жизнь преподавал историю в районной школе и потихоньку окапывал окрестности.
Потом жизнь кончилась, началась война, школьники ушли в полевые командиры, а
окапывание местности приобрело прикладной характер.
Дедок посидел несколько лет без работы, потом подался в менты. Он
расцвел, почуяв томящуюся внутри Галеева родственную душу, и пообещал в
ближайшее время показать пару мест, где доподлинно стояли хазарские дворцы и
синагоги. Историки, недоделанный и переделанный, договорились встретиться в
субботу, но чеченец вышел на связь уже в среду. Он, откровенно волнуясь,
сказал, что здание окружают явные омоновцы, которые то ли получили неверную
информацию, то ли решили немедленно отомстить местным за павших товарищей -
а ближе ментов местных в этот час не нашлось. Дедок наивно решил, что один
русский милиционер другого русского милиционера уговорит не беспредельничать
куда быстрее, чем это сделает самый красноречивый чеченец. А то, что один из
русских еще и татарин, так это даже лучше.
Вот и позвонил историк, которого ни любимая история, ни постылая жизнь
так ничему и не научили. Русого, впрочем, тоже. Он, дурак, помчался на чужую
землю, толком на предупредив никого из своих. Успел вовремя: командир
омоновцев, широкий капитан в маске, только вышел на исходную и заорал:
- Э, коллеги, выходи по одному с поднятыми руками!
Тут Галеев и сунулся со своей справедливостью, за которую, в общем-то,