"Шамиль Идиатуллин. Татарский удар " - читать интересную книгу автора

языками и хлопавшая ладонями по тучным от сидячей работы ляжкам. Пару лет
спустя, когда все предприятия и учреждения обзавелись полноценными писишками
и маками, иссякший поток ходоков формировался исключительно из ремонтников,
которые являлись гальванизировать раритет, а самые отмороженные из них -
просто поржать. Последних мы гнали.
Рыжеватый дяденька выделялся на общем фоне разве что аккуратной
одеждой, прической и приятной отмытостью, а также тем, что занимал рабочее
место верстальщика не более десяти-пятнадцати минут. Я же не знал, что он не
починяет примус, а скачивает из него отдельные программы - не иначе для
музея КГБ (не для криптографических же нужд) - и копирует некоторые номера
нашей газеты. Эта тонкость выяснилась почти случайно, когда я в разговоре с
Долговым посетовал на то, что наш сундук ломается до безобразия часто - так
что уважаемого техника приходится приглашать чуть ли не каждую неделю. Тогда
шеф и объяснил, что этого техника не приглашают - он сам приходит.
Данная истина подтвердилась буквально через неделю (все-таки в
параноидальных хохмах про жучков, установленных в каждом табурете, доля
правды особенно велика).
Уважаемый техник, деликатно постучав, заглянул ко мне в кабинет и
испросил десять минут для важной беседы. Здесь он и представился официально,
как у них принято, - с быстрым сованием раскрытой корочки под нос
собеседника, - и сообщил, что комитет и родина жутко нуждаются в моей
помощи.
Я тут же сообщил, что работать в КГБ меня уже звали, почти сразу после
окончания университета, и я отказался. И с тех пор не передумал.
Ильдар Саматович мило засмеялся и поинтересовался, почему.
Для краткости я сообщил, что в шпионы не гожусь из-за болтливости, в
контрразведчики - из-за неодобрительного отношения к любому режиму и
субординации. К тому же меня полностью устраивает нынешняя специальность, и
где-то до пенсии я менять ее не намерен. Я не стал уточнять, что в ходе той
давней беседы меня особенно разочаровало одно простенькое обстоятельство:
пригласивший меня на Черное озеро усатый майор в штатском, наизусть
зачитавший мои биографические данные, даже не знал, что я женат, что занят
безнадежным воспитанием двухлетнего сына и что мы давно живем не по адресу
из майоровой шпаргалки. Если уж гэбэшники не способны выяснить такой
малости, подумал тогда я, на что они вообще способны?
Выяснилось, что на многое. Гильфанов, тогда тоже майор, заявил, что я
нужен родине и комитету совсем не в качестве штатного сотрудника. Тут я
заржал и поднялся с места, обозначая завершение беседы. Майор ухмыльнулся в
ответ и попросил дать ему полминуты, чтобы закончить мысль.
В законченном виде мысль сводилась к следующему: вопросы
государственной безопасности имеют столь много гитик, что самые умные
гэбэшники отвечать на эти вопросы в достойном объеме просто не успевают. И
чекисты давно научились занимать ума на стороне - у привлекаемых от случая к
случаю экспертов, одним из которых предложено стать и мне. Это несложно, не
противно и совсем не больно: надо лишь время от времени, очень редко,
письменно размышлять на заданную Ильдаром Саматовичем тему - в любой
тональности, на совершенно добровольной и, скорее всего, взаимовыгодной
основе. Нам от вас нужна не информация, нам нужна аналитика, объяснил майор.
Я начал кокетничать, говорить, какой я вам аналитик.
Гильфанов пресек мое самоуничижение парой изощренных комплиментов и