"Дороти Иден. Темные воды " - читать интересную книгу автора

выглядела настолько незначительной рядом с Фанни. В возбужденном состоянии
Фанни была просто блестящей. В ее присутствии болтовня, улыбки и трепет
ресниц Амелии превращались в неловкие шалости школьницы.
Это было очень хорошо для Эдгара, с его преувеличенным чувством
справедливости и ответственности, настаивать, чтобы к обеим девушкам
относились, как к сестрам. Но Эдгар был мужчиной, а мужчины слепы в более
тонких вопросах женского поведения. Его нужно было заставить понять, что
нынешний год - год Амелии, а Фанни место на заднем плане.
Например, этот экстравагантный чрезмерный подарок Фанни в виде кулона с
сапфиром был ошибкой особой важности. Он мог подчеркнуть красоту девушки еще
больше. Эдгар отказывался видеть это. Но Эдгар всегда был настолько
недалеким... "Глупый, глупый, глупый", - подумала Луиза. Расческа сломалась
пополам в ее стиснутых руках. Амелия подбежала к ней.
- Мама, вы не поранили себя?
- Конечно, нет. - Луиза спокойно положила сломанную расческу. - Я
только удивляюсь, почему вы сравниваете себя с Фанни. Обстоятельства у вас
совершенно другие. Ваш отец и я, мы сделаем все возможное, чтобы вы могли
встретить достаточно молодых людей, если не здесь, так в Лондоне.
- В Лондоне, мама!
- Мне пришло в голову, что ради вашего бала мы могли бы открыть там наш
дом. Но это будет зависеть от вашего отца.
Амелия всплеснула своими пухлыми, маленькими, очень белыми руками.
(Когда-нибудь, кто-нибудь скажет ей: "У вас очень маленькие руки, как белые
лилии, смотрите, они только раскрываются". И затем он наклонит голову и
поцелует ее ладонь.)
- Папа сделает для меня все, что угодно.
- Сделает ли? Вы знаете, я не разрешу ему испортить вас. И не будьте
так уверены. Теперь у нас так много беспокойства с Джорджем, и прибытие этих
несчастных детей - еще одна проблема.
- Фанни присмотрит за ними, - весело сказала Амелия. - А Джордж поможет
ей. Он полюбит это. Он обожает Фанни!
Луиза нахмурилась.
- Не говорите так. Я не хочу поощрять эту глупую влюбленность Джорджа.
Это не что другое, как проявление его болезни. Я хотела бы чтобы вы помнили,
Амелия, что вы не единственный человек в мире, о счастье которого нужно
беспокоиться.
- О, мама! Мне для счастья нужно так немного. Только бал в Лондоне и
муж, которого бы я по-настоящему любила, и еще драгоценности, и карета, и...
Амелия прижала свое лицо к окну. Пустоши, одна темная складка за
другой, тянулись до края земли. Небо было бесцветным, как речная вода.
Вдалеке послышался птичий крик. Может быть, цапля на озере или сова. Или
запертая птица в дымоходе, о которой всегда говорила бабушка.
Внезапно Амелия задрожала. Она ненавидела пустоши в сумерках,
ненавидела мысль о мрачной серой тюрьме в десяти милях отсюда и ее мрачном
окружении. Она не была бы настолько против, если бы заключенные были
французами. Это было бы романтично. Она представила их ноющими "марсельезу"
и готовыми умереть за свою страну. Но теперь холодные сырые камеры были
заполнены отбросами с улиц Лондона и Ливерпуля, ворами, фальшивомонетчиками,
убийцами... Иногда кто-нибудь убегал, и вся округа была в ужасе, собаки
лаяли по ночам в тумане, так как беглецы всегда выбирали время густых