"Вячеслав Хватов. Последняя субтеррина" - читать интересную книгу автора

вскочила, и тут же была сбита с ног волной раскаленного воздуха. Ударившись
головой о выступ в стене, она закричала, пытаясь погасить ошпаренными руками
пылающие волосы. Эдвина еще успела испугаться, почувствовав, как рушиться
башня у нее под ногами. Больше она не успела ничего.

* * *

Ру-у-у-д, Ру-у-у-д.
Ага, это Клаус надрывается. Это один, более-менее нормальный паренек
среди монастырских. Остальным, в лучшем случае наплевать на деревенского
сироту. Отстал и ладно. Ну и ему наплевать на них. В яму какую ни спихнули -
и то хорошо. Он бы ни за что не пошел с ними собирать орехи, если бы не
старый Хендрик. Хендрика Эгелькампа и в монастыре, и в окрестных деревнях
уважали пожалуй даже больше, чем самого Настоятеля. Еще бы, ведь ему было
почти сто лет. Это был самый старый, вернее самый древний послушник
монастыря Святого Онуфрия. А для Рууда он еще был и заместо отца.
На глаза навернулись слезы. Он замедлил шаг. Безотцовщиной в эти
времена было никого не удивить. Редко кому из сверстников Руда удавалось
выйти на охотничью тропу вместе с родителем, но, по крайней мере, многие из
них своих отцов помнили. Они помнили, как те учили их своему ремеслу;
помнили первый выстрел из лука, сопровождаемый смачным подзатыльником;
помнили и хвастались друг перед другом - какой смелый, сильный и умный был у
них папа. Ничего этого у Рууда не было. Вся его многочисленная семья: почти
все братья, сестры и мать с отцом, навсегда остались в Арнеме, в сожженном
соседями доме, бывшим когда-то булочной. Три четверти города выкосила
странная болезнь, переносимая спорами черного папоротника. Многих тогда
сожгли прямо в своих домах. Его со старшим братом Бартом спасло то, что
накануне их оставили в Хогендорпе, у дальних родственников, не забыв им при
этом щедро заплатить. Родители Рууда поступали так часто, чтобы не таскать с
собой всю ораву детишек из Арнема во Влаардинен и обратно. А мотаться им
приходилось часто, потому, что только в богатом рыбой Влаардингене и можно
было обменять отцовские железяки на еду. Обо всем об этом ему рассказал
Барт, так как тетка, у которой они остались после смерти родителей, тоже
давно умерла.
По рассказам старшего брата, у отца были золотые руки. Из частей
бесполезных железных коробок, разбросанных тут и там по тракту, он мастерил
много полезных в хозяйстве вещей: от разнообразных кастрюлек и котелков, до
домкратов и разводных ключей. Раньше отец занимался тем, что переделывал эти
творения Прежних, со странным названием "автомобили", в телеги, но пригодных
для этого "автомобилей" удавалось находить, все реже и реже, и он перешел на
всякую мелочь. У Барта, который был старше Рууда на восемнадцать лет, душа к
этому ремеслу не лежала. Ему бы все носится по округе с подаренным отцом
арбалетом и по зверюшкам стрелять. Самое интересное, что и тут он не
преуспевал. Редко когда приносил зайца или куропатку. В основном его добычей
были воробьи, которые годились разве что в суп. Да и тех он приносил мало.
Так, что сделать из Рууда "железных дел мастера" было некому. Но от отца
ему, видимо, передалась любовь ко всему "такому". Не проходило и дня, чтобы
его не оттаскивали от огромного дома на колесах или от похожей на лошадь
штуковины, с таким же, как у нее кожаным седлом. Он даже ходил все время с
карманами, полными всяких гаек и винтиков. А один раз, когда они шли с