"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

еще здорово припекало, и внутри вагона стоял характерный запах разогретой
жарой краски. Нам и в голову не приходило вспоминать о Вайзере и об утренней
сцене на опушке. Как только трамвай с отвратительным скрежетом стал
разворачиваться на кругу рядом с деревянным распятием, мы побежали,
размахивая полотенцами, к пляжу, не оглядываясь на развешанные между домами
рыбацкие сети и на пирамидки корзин, пахнущих рыбьим жиром и дегтем. Только
здесь начинались настоящие каникулы и вместе с ними ныряние за горстью
песка, гонки до красного буйка и пробежки аж до сопотского мола, где
смельчаки лихо соревновались в прыжках с головокружительной высоты. Да,
Елитково так же не могло существовать без нас, как город не мог существовать
без пляжа и залива. Это были сообщающиеся сосуды, и, хотя нынче все уже
совсем не такое, память о том времени убить невозможно. Во главе галдящей
толпы бежал Петр, демонстрируя свой коронный пляжный номер: обычно он
стаскивал рубашку и штаны еще на бегу и с ходу прыгал в воду, скрываясь в
брызгах белой пены. Его босые ноги уже взметали в песке фонтанчики, как
вдруг он задержался у воды и крикнул, словно наступил на что-то острое:
"Колюшка! Сюда! Сколько их!"
То, что мы увидели, было выше понимания злодейских возможностей
природы. Тысячи колюшек, плывущих вверх брюшками, покачивались в ленивом
ритме волн, образуя широченную, в несколько метров, полосу мертвых тушек.
Достаточно было сунуть руку в воду, и чешуя, прилипавшая к коже, блестела,
словно кольчуга, но ощущение было не из приятных. Вместо ванны нам подсунули
рыбный суп, в который хотелось только с отвращением плюнуть. Но то было -
как оказалось - лишь начало. День ото дня "уха" густела, превращаясь в
вонючее липкое месиво. В июньскую жару трупики гнили, лопались, как надутые
рыбьи пузыри, и смрад разложения доносился даже до трамвайного круга. Пляжи
опустели мгновенно, мертвая колюшка, казалось, прибывала, нашему отчаянию не
было границ. Елитково отвергало нас. Над прибрежным месивом, которое
постепенно меняло цвет от светло-зеленого до темно-коричневого, появились
рои небывало огромных мух, питающихся падалью либо откладывающих там свои
яйца. Море оказалось неприступным, несмотря на невероятную жару. Все без
толку - безветренная погода, жара и голубое небо, обманывающее безупречной
чистотой. Наконец городские власти постановили закрыть все пляжи от Стогов
до самой Гдыни, что, собственно, явилось лишь формальным подтверждением
реального положения дел.

Хуже с нами ничего не могло случиться, но, когда я думал об этом,
ожидая очередного вызова на допрос и решая, что же я скажу М-скому на этот
раз, я уже допускал, что то была не случайность. А если даже и случайность,
то не такая уж простая. Если бы не этот "рыбный суп", нам бы никогда не
пришло в голову выслеживать Вайзера, никогда не двинулись бы мы по его
следам через Буковую горку и старое стрельбище и никогда бы он не впустил
нас в свою жизнь. Но я опережаю события, тогда как история эта, как любой
правдивый рассказ, должна развиваться последовательно.
Дверь кабинета приоткрылась, и я увидел Шимека, которого вытолкнула
рука М-ского. Прежде чем прозвучала фамилия Петра и сторож поднялся, чтобы
подвести его к двери, я увидел большое красное ухо Шимека, распухшее и
неестественно вытянутое. Я почувствовал спазмы в желудке и сердце, но ни о
чем не мог спросить, так как в дверях показался М-ский и, пропуская Петра
внутрь, приказал сторожу проследить, чтобы мы не обменялись ни словом. Шимек