"Ричард Хьюз. Лисица на чердаке (детск.)" - читать интересную книгу автора

своего друга, сколько любуясь им. Бедняга Джереми! Обидно, что он не
способен мыслить молча, поменьше треща языком, - ведь такой одаренный
малый...
"Бедняга Огастин! - не переставая говорить, думал в это время Джереми.
- Он ведь не верит ни одному моему слову! Нет пророка в своем... Впрочем,
неважно... На этот раз я, кажется, действительно нащупал кое-что...
Бегство от свободы..." Если Джереми правильно прочел знамение времени, он
был ближе к истине, чем понимал сам...


Носком туфли Мэри начала тихонько, ритмично постукивать по полу.
Разглагольствования Джереми заглушали эти негромкие нетерпеливые звуки, но
Мэри все равно почти не слушала его. Когда-то Мэри считала, что Джереми
ослепительно умен и образован; до некоторой степени она продолжала думать
так и сейчас, только теперь порой ей почему-то становилось трудно уследить
за ходом его мысли. Человек взрослеет (внезапно подумалось ей) даже после
того, как он давно стал взрослым.
У Джереми была утомительная способность превращать вполне очевидный
здравый смысл в фантастическую бессмыслицу, причем он сам, казалось, уже
не в состоянии был отличить одно от другого. И вместе с тем в любую минуту
он мог неожиданной фразой осветить край какой-нибудь новой истины, сделать
то, чего труженик-тугодум не может добиться, терзай он свои мозги хоть
целый месяц. Но сегодня с этой своей идеей "бегства от свободы", он,
конечно, хватил через край. Правда, некоторые люди не так оголтело гонятся
за свободой, как другие, но разница тут чисто относительная - вопрос
темперамента и проворства: никто, разумеется, никогда добровольно не
отказывается от свободы - это тираны отнимали ее у людей... Либерализм и
демократия, в конце концов, это не просто мода, это извечное стремление,
оно заложено в человеческой натуре... Это прогресс...
Каким глубоким недоверием исполнен Гилберт ко всем блестящим умникам
такого сорта - к Джереми... к Дугласу Моссу... ко всем оксфордским витиям!
"Это гончие, которые могут взять след, но не умеют по нему идти, - сказал
он как-то раз. - Это пустомели, не знающие удержу в своей болтовне..."
Гилберт в общем-то не разделяет ее страсти к охоте (иначе разве стал бы он
терпеть Триветта у себя в конюшне), но он любит пользоваться оборотами
охотничьего языка: он прибегает к ним в парламенте, чтобы подразнить
консерваторов.
Огастин, по-видимому, ценит независимость и уединение превыше всего. Но
все же та или иная форма взаимоотношений человека с человеком (думала
Мэри) - это ведь и есть то, в чем в первую очередь проявляется
человеческое в людях. И для гуманиста, не верящего в бога, это должно быть
драгоценнее всего. Не может же существовать общение вне... вне _рода
людского_, хотя Огастин, видимо, так считает.
Но вот мысли Мэри обратились к тому, зачем могло понадобиться миссис
Уинтер так безотлагательно поговорить с ней. Надо бы пойти туда... как
только Джереми сделает паузу, чтобы перевести дыхание. О чем это он
теперь!
- Вы, анархисты... - услышала она обращенные к Огастину слова.
Но (подумала Мэри) если уничтожить всякую форму правления, как хотят
анархисты, тогда даже повелительное наклонение придется изъять из