"Ричард Хьюз. Лисица на чердаке (детск.)" - читать интересную книгу автора

девичья, впрочем, в чертах его лица не было ничего женственного - скорее,
своим совершенством оно напоминало лица греческих статуй. Несмотря на
искалеченную руку, облик Джереми всегда возвращал мысли Мэри к "Гермесу"
Праксителя - быть может, из-за этой полуулыбки, постоянно блуждавшей на
его губах. "И он, мне кажется, сознает это сходство", - думала Мэри;
прекрасные белокурые волосы такими безукоризненными завитками обрамляли
его лоб, что вполне могли быть изваяны из мрамора.
"Все же его лицо никак не назовешь холодным или пресным - в нем столько
жизни; просто оно очень, очень юное".
Обед подошел к концу. Белую скатерть убрали, огни канделябров играли на
хрустале бокалов, отбрасывая блики на красное дерево стола.
Теперь, разумеется, полагалось оставить молодых людей за их портвейном
(точнее сказать, за старой мадерой, так как портвейн вышел из моды), но,
когда Мэри поднялась, разговор только что коснулся смысла человеческого
существования.
- Зачем же вы уходите, - разочарованно протянул Джереми, - как раз в ту
минуту, когда мы заговорили о чем-то не совсем лишенном смысла!
Мэри в нерешительности поглядела сначала на брата, потом на его
приятеля.
- Хорошо, я останусь, - неуверенно проговорила она, без особой охоты
снова опускаясь на стул (может быть, последнее время все эти абстрактные
рассуждения стали занимать ее чуточку меньше?). - Но только на две-три
минуты: миссис Уинтер хотела со мной о чем-то поговорить.
- И следовательно, ты должна нас покинуть! Как это похоже на тебя, -
воскликнул ее брат. - Согласись, что я поступил правильно, сбежав от всей
этой бессмыслицы.
- Не забывайте, это же наши Слуги, - укоризненно произнес Джереми с
присущим ему умением придать особый смысл любому слову. Он повернулся к
Мэри. - Кстати, скажите мне, я уже давно хотел спросить: что заставляет
вас подвергать свою жизнь опасности, сажая за руль вашего автомобиля
Триветта? - Огастин хмыкнул. - Триветт, - продолжал Джереми, - не умеет
даже переключать скорости на ходу: перед каждым подъемом он
останавливается как вкопанный и начинает искать рычаг переключения. Ох уж
этот ваш Триветт! При звуке его клаксона... - Джереми выдержал эффектную
паузу, - ...пожилые женщины пытаются забраться на деревья. Он ухитряется
увеличивать скорость только перед поворотами и перекрестками. Я уверен,
что если он хоть один-единственный раз сознательно держался левой стороны,
так это было, когда вы путешествовали по Франции.
Огастин снова хмыкнул, очень довольный.
- Когда Гилберт был холост, Триветт, насколько я понимаю, был у него
старшим конюхом? Как же это взбрело вам в голову сделать его шофером?
Вопрос, казалось, был задан вполне простодушно, но Мэри с подозрением
поглядела на Джереми: неужто он в самом деле не понимает, как это
произошло? Молодая супруга хотела взять с собой в Мелтон своих конюхов, и,
поскольку этот никчемный старик не пожелал добровольно уйти на пенсию, что
же еще, спрашивается, _оставалось делать_? Привитые Мэри с детства понятия
не позволяли ей даже помыслить о том, чтобы доверить лошадь попечению
Триветта. Что говорить, когда Триветт сидит за рулем, она всегда ни жива
ни мертва от страха, и в один прекрасный день он наверняка отправит их
всех на тот свет. Но несомненно и то, что никто не имеет права поддаваться