"Эдуард Хруцкий. Архив сыскной полиции " - читать интересную книгу автора

Мазнув глазами равнодушно по человеку в полицейском мундире, в чине
таком, что и смотреть на него не надо, он с некоторым изяществом подошел к
Лопухину и пожал ему руку.
- Петр Петрович, рекомендую - мой протеже, с сего дня полицейский
чиновник Александр Петрович Бахтин.
Глебов развернулся, словно на пружине, улыбнулся
профессионально-обаятельно.
- Чрезвычайно рад составить знакомство, судя по выправке, молодой
человек, вы из военных. Постойте, постойте, Бахтин... Как же, как же,
помню!- Глебов звучно шлепнул себя ладонью по лбу.- Что-то с дуэлью. Шумная,
романтическая история, сродни Дюма.- Он крепко пожал руку Бахтина. Задержал
ее в своей и сказал весело: - Милости прошу ко мне завтра вечером. Будет
узкий круг, наши дамы умрут от счастья. Они же год обсуждали вашу одиссею.
- Петр Петрович, - перебил адвоката Лопухин,- это же Александр Петрович
нашел ценности вашей жены.
- Невероятно, - патетически воскликнул Глебов,- каков молодец! - Он
держался несколько экзальтированно, играя одному ему известную роль. Он
всегда словно находился в зале суда, который был его сценой.

- Только не расспрашивайте, как нам удалось найти грабителя, пока это
служебная тайна.
- Молчу, молчу.- Глебов сложил драгоценности в мешочек. На пороге
оглянулся: - Александр Петрович, жду вас завтра к восьми.
Вот там-то и попробовал Бахтин этот сладкий портвейн. Лучше и не было
бы того вечера, скомкавшего всю его жизнь. Не хотелось ему вспоминать об
этом нынешней ночью. Воспоминания засасывают, словно болото. Он отхлебнул
еще глоток, прислушался. За окном загрохотали колеса по камням мостовой.
Кстати, о тех днях. Лопухин приказал отправить его на своем авто,
черном, с серебряным клаксоном в виде перекрещенных труб. Садясь в машину,
Бахтин понял, почему мужские вещи директор департамента сразу положил в
стол.
Вот такая жизнь была в начале нынешнего века.
Простучали колеса, снова стало тихо. Только часы тикали.
А потом что-то зазвенело. Тонко и протяжно. Так обычно пели стеклянные
шары на рождественской елке, когда открывали форточку в гостиной. Он
прислушался, не понимал, грезится ли ему этот звук или на самом деле где-то
поет сказочный шар его детства.
Безостановочно ливший дождь вдруг перестал, и в номере стояла
непривычная предутренняя немота.
И вдруг вновь возник непонятный звон. Бахтин подошел к балконным
дверям. Звенела капель. В камне балконного тела переливалось в свете
фонарей крохотное озерцо. Видимо, ямка была глубокой, потому так и звенели
падающие капли.
Бахтин вернулся, взял папиросу, прикурил и снова вышел на балкон.
Под ним лежал Париж. Улица Сен-Мартен была залита плывущим газовым
светом, и башня Сен-Жак, словно страж, нависла над ней. Где-то недалеко
пробили часы, отсчитав пять ударов. Голос их вибрировал в мокром воздухе.
Улица начинала оживать. Простучал по мостовой фургон, и запах свежего
хлеба долетел до третьего этажа. Бахтин курил, глядя, как зарождается
незнакомая ему жизнь. Утро в этом городе подступало, как нечаянная радость.