"Эдуард Хруцкий. Архив сыскной полиции " - читать интересную книгу автора

Городовые стучали сапогами и гремели шашками за спиной. До чего же
крутая лестница! Надо же было так нелепо построить дом. Бахтин, отдуваясь,
поднялся на верхний этаж. Лестница закончилась. Вот дверь квартиры Фоста,
пробитая пулями, распахнутое грязное окно, железный трап, ведущий к
чердачному люку.
- Чердака нет,- сказал за спиной Литвин,- там сразу крыша.
- Откуда знаете?
- Был в этом доме.
Внезапно окно затрещало, ухватившись за раму, с Крыши слез чиновник для
поручений Борис Ильин.
- Здравствуй, Саша, с приездом.
- Здравствуй, Борис, ты что там делал?

- Следы там, преступник по крыше ушел.
- Ты рассказал бы, как дело было.
- Соседка снизу, вдова титулярного советника Скопина, услышала, как над
головой шесть раз грохнуло. Она открыла дверь и почувствовала запах пороха.
Поднялась наверх, увидела дырки в двери и побежала к дворнику.
- Когда это случилось?
- В полдень.
- Что на крыше?
- Следов особенно нет, но убийца там револьвер перезаряжал.
Ильин вынул руку из кармана, разжал кулак. На ладони лежали шесть
медных закопченных гильз. Бахтин взял одну, поднес к глазам.
- Наган-самовзвод офицерского образца. Имеет характерный почерк,
капсюль разбит у левого края.
- Не боится нас, - сказал Литвин,- поэтому гильзы и оставил.
- А чего бояться-то,- полковник Савронский, отдуваясь, возник на
площадке. - Ох жиганье, жиганье! - Он стал разглядывать простреленную
дверь.- Это же надо... Понятых, что ли, звать, Александр Петрович? Как
думаете?
- Зовите.
На площадке появились какие-то люди и городовой с ломом. Он умело
засадил лом под филенку. Нажал. Дверь скрипнула, но не поддалась. Городовой
налег еще сильнее. Тот же результат.
- Ты что же это, братец,- сказал Савронский,- силу утратил?
- Никак нет, ваше высокоблагородие, дверь, видать, дубовая.
- Ишь ты, а посмотрев на нее, не скажешь.
- Еще бы один лом...
- Где дворник? - рявкнул Савронский.
- Здесь мы, здесь, ваше высокоблагородие, здесь мы, несем.
Дверь крушили в два лома, уже не пытаясь развалить коробку, били прямо
в полотно. Дом гудел. Наконец с хрустом вылетел первый замок, но дверь все
равно не поддавалась.
Бахтин отошел к окну. Над крышами Петербурга в голубом мареве плавало
солнце. И в свете его даже эти обшарпанные, залатанные крыши казались
красивыми. Удивительно жил этот город. То лихорадочно, горячечно, то вновь
медлительно-лениво. И Бахтин был частью его жизни, он то спешил вместе с
городом, то останавливался на мгновение, чтобы через секунду продолжить
свой бег. Он достал папиросу, но не закурил, почувствовал некоторое