"Эдуард Анатольевич Хруцкий. МЧК сообщает... ("ОББ-1", Роман-хроника) " - читать интересную книгу автора

- Так я и не упираюсь, ваше высокоблагородие, взяли на деле, куда
попрешь. Вы мне про шанс шепните. Ежели это нужно, - Лапшин потер большой
палец указательным, - так выпустите. Через день принесу. Мое слово -
печать.
- Не нужно этого. Вы сегодня же подпишете документ и станете агентом
контрразведки Доброармии. Это первое. Второе. Мы направим вас в Москву.
- Так я же политикой не занимаюсь.
- Вы будете работать по специальности. Вы на сыскном жаргоне
мокрушник?
- Случалось, брал грех на душу.
- Вот и занимайтесь этим в Москве. А мы попросим архимандрита, чтобы
он вам грехи отпустил, прошлые и будущие.
- Так зачем тогда меня крестить? Я и без ксивенки этой своим делом
займусь.
- Вы поедете не один. Повезете нашего человека.
- А это зачем?
- Нужно, Лапшин. Сведете его с вашими друзьями, представите как
налетчика из Ростова.
- А он крови не забоится? Людишек резать тяжелее, чем воевать, к
этому привычка нужна.
- Это наша забота, Лапшин.
- Значит, я теперь вроде идейный борец. Вроде как эсер.
Незнанский молча посмотрел на Лапшина и усмехнулся.
- Деньги дадите? Путь неблизкий, - Лапшин потянулся.
- Дадим. И помните, если что... У нас везде люди.
- А вот пугать ни к чему. Наняли, так я работать буду. Дело-то
знакомое.


Москва. Октябрь 1918 года

Данилов открыл глаза и увидел огромное пятно на потолке. Оно было
похоже на контур Африки, только значительно больше, чем на самой крупной
карте.
- Ну, слава богу. Очнулся, - раздался веселый голос. Иван попробовал
повернуться, но горячая боль мгновенно пронзила тело, и он застонал.
- Ты лежи, лежи, - сосед по палате, держась за стену, подошел к его
кровати и сел: - Не узнаешь?
Лицо было знакомое. Но оно осталось там, в другой жизни, границей
которой была боль, нестерпимая и жгучая.
- Отдыхай, браток.
Иван закрыл глаза, вспоминая. Обрывки прошлого возвращались
фрагментарно и беспорядочно, как перепутанные детские кубики с азбукой.
И он мысленно пытался выстроить их в единую систему, собрать слово,
ведомое ему одному. А кубики рассыпались, не складывались буквы. И словно
далекий свет лампы появился в воспоминаниях Брянск и летний театр. Даже
запах каких-то цветов появился. И лицо Олечки Богулевич. И снова он ее
услышал: "Настоящий человек должен стать сельским учителем".
А кубики падали и падали и постепенно сложились в единственное нужное
слово.