"Н.С.Хрущев. Время. Люди. Власть. (Воспоминания в 4-х кн., кн.2, часть 4)" - читать интересную книгу автора

мой последний аргумент: перемещение нецелесообразно, потому что мы
приближаемся к войне, она вот-вот разразится. А я уже привык к Украине, и
Украина привыкла ко мне, а тут придет новый человек, зачем это делать?
Возникнут трудности для человека, который еще не узнал Украины. Сталин
согласился со мной и сказал Молотову: "Брось, Хрущев прав, пусть остается
на своем месте". Вот какие у нас были отношения. Потом, после XX съезда
КПСС, они вылились в другую форму, но не я был инициатором, не я виновник
тому.
К резкости суждений в своем кругу мы ранее уже привыкли за время
совместной работы с Молотовым. Однако к слову "тупость" я отнесся бы
осторожно. Эту характеристику Молотову нам навязывал Сталин. Он, бывало,
взбесится в словесной схватке с Молотовым, и тогда это слово выступало его
последним аргументом. Мы порой в какой-то степени были согласны с этим.
Конечно, такой вопрос не обсуждался между нами и Сталиным, но иной раз
Молотов действительно проявлял невероятное упорство, вплоть до тупости.
Так получилось и в австрийском вопро-
се. Я понял, что с Молотовым договориться мне не удастся, и предложил:
"Поставим проблему на Президиуме ЦК, обсудим, учтем твою точку зрения, там
ты ее выскажешь. Но вопрос будем решать, потому что далее тянуть не
следует. Затяжка с заключением договора наносит нам только вред. Это не
идет на пользу нашей международной политике, не помогает улучшению наших
отношений с Австрией, с австрийским народом".
Молотов опять начал доказывать, что мы должны продолжать старую
политику. Но до каких пор? О Триесте он уже не упоминал, отпал этот довод.
Ведь нам бы сказали: "Позвольте, какое вам дело? Вопрос о Триесте касается
двух государств - Италии и Югославии, они, договорились, а вы-то чего
суете туда свой нос?". В ответ нам возразить было бы нечего. И я спросил
Молотова: "Ты считаешь необходимым сохранить наши позиции в Вене и на
австрийской территории с тем, чтобы подготовиться получше и начать
войну?". "Нет, - говорит, - этого не хочу". Однако мог оставаться в
качестве возражения лишь повод подготовки к войне. Если готовиться к
войне, то, конечно, не следовало заключать мирный договор с Австрией. В
этом случае наши войска оставались бы на австрийской территории, мы через
Вену были близки к Италии и к границам других западных держав, которые
прежде были нашими союзниками, а теперь стали противниками. Такая
аргументация была бы веской. Зачем выводить войска, а потом проливать
кровь, чтобы занимать те же рубежи? Уже сейчас мы имеем хорошие исходные
рубежи для нанесения военного удара. Однако Молотов ответил: "Нет, войны я
не хочу". "Но если ее ты не хочешь, а я тоже этого не хочу, то и не ставлю
такой задачи, а поэтому предлагаю заключить мирный договор".
В проекте договора мы вместе с нашими, союзниками по борьбе против
Гитлера брали на себя обяз ательство вывести войска с австрийской
территории. Тем самым надеялись создать более мягкий климат в
международных отношениях, укрепить свои позиции на международной арене в
борьбе за обеспечение мира, мирное сосуществование. Проявляя инициативу и
демонстрируя добрую волю, хотели приобрести еще больше сторонников и
союзников в борьбе против агрессивных сил. Главным образом, нам
противостояли тогда США. Я не сказал бы, что французы проявляли какую-то
ретивость и агрессивность. США пугали французскую общественность, людей в
других странах советским пугалом, тем, что мы, дескать, хотим завоевать