"Н.С.Хрущев. Время. Люди. Власть. (Воспоминания в 4-х кн., кн.2, часть 4)" - читать интересную книгу автора

коммунистом. После того как мы в Австрии развязали себе руки, это еще
больше привлекло на нашу сторону симпатии общественности, даже стоявшей на
буржуазных позициях. Они считали это знаком того, что русские ушли всерьез
и не хотят вмешиваться в их внутренние дела. Хотя мы и раньше ни
организационно, ни пропагандистски не занимались в Австрии антибуржуазной
деятельностью. Ведь форма правления и порядки в стране есть внутреннее
дело каждого народа. А компартия там
сохранялась. Мы уходили из Австрии, уверенные, что марксистская пропаганда
не будет прекращена, но вести ее там будем не мы, а коммунистическая
партия, вышедшая из народа.
Информацию от КПА мы получали через наше посольство. Руководители
партии не жалели, что мы продали предприятия. Они обрели теперь
возможность шире разворачивать пропаганду на этих предприятиях с чисто
классовых позиций. До того же у них было двойственное положение. Например,
в случае недовольства рабочих. Поднимать ли их на стачку? Или если валяют
дурака заводские бюрократы. Бюрократические извращения на предприятиях
бывают во всех странах. Помню, когда в 1931 г. я работал в Москве
секретарем Бауманского райпарткома, у нас происходили настоящие
забастовки. Да и позже возникали "волынки" на ряде предприятий, даже после
Великой Отечественной войны, причем довольно неприятные. Они вызывались
или низким заработком, или бюрократическими извращениями, а чаще всего -
когда устанавливались новые расценки и нормы выработки. Такие кампании
проводятся у нас каждый год и всегда они обостряют отношения рабочих с
администрацией. Думаю, что доныне они проходят не везде гладко. Все
зависит от разумности руководителей и влияния партийной организации.
Конечно, сейчас уже не 1931 год! А когда только вводили нэп,
случалось много забастовок. Установили новые расценки, ликвидировали вроде
бы уравниловку, а в результате большесемейные практически ничего не
получали. Трудное было время, особенно для многодетных. Был такой случай:
забастовали рабочие Трехгорной мануфактуры, пошел туда Михаил Иванович
Калинин. Они его сами требовали, кричали: "Калиныча!". Я сам знаю, как это
бывало. Когда я после гражданской войны вернулся на рудники, на которых
раньше работал, то тоже ходил с Абакумовым на шахту, где забастовали
шахтеры. Они разделали нас "под орех",, несмотря на то, что знали как
облупленных и Абакумова, и меня. Ведь мы с ним работали еще до революции
на той же шахте. А Калинина встретили галдежом: "Не знаешь ты, как мы
живем. Теперь ты староста Союза, тебе-то что, а нам каково? Ты бы в нашей
шкуре побыл!". "Да что с ним говорить? Посмотри на него: сапоги целые
рубаха новая, имеет все, что надо, наверное, и пообедал, и выпил".
Михаил Иванович не растерялся: "Да, пообедал, и рюмочку выпил, и
сапоги на мне новые. А вы бы как хотели, чтобы я, человек, который
представляет Советский Союз, союзный староста, ходил в штанах с дырками на
заду и светил задом? Ходил не в сапогах, а в лаптях? Тогда вы были бы
довольны? Вам не стало бы стыдно? Од-
ного старосту прокормить и одеть и то не можете? Что это за государство?".
Тут другие голоса стали одергивать крикунов: "Правильно говорит Михаил
Иванович". Но те не унимаются: "Как же, Михаил, семьи-то у нас неравные.
Одно дело холостому, другое - семейным. Вот у меня сколько ртов, а
работник я один!". Да, в то время это был очень острый вопрос. Я с ним
тоже сталкивался, особенно часто в 1922 г., когда вернулся из Красной