"Колин Харрисон. Форсаж " - читать интересную книгу автора

Днем позже его вытащили из клети и привели в хижину. Пилот "В-52" лежал
на циновке, едва дыша, - дыхание бедолаги не в силах было потревожить даже
мух, залепивших его рот и глаза.

Пилота выволокли на улицу под солнце.
И снова принялись за Чарли. Тот же пожилой солдат со своей тощей
тетрадкой.
- Скажи, какая у "F-15" высота захода на цель?
Он покачал головой.
- Скорость захода на цель? Сколько горючего перелетать от Убон до
Ханой? Ты должен говорить.
Когда он опять отказался отвечать, ему связали за спиной руки, да так
крепко, что сошлись локти. Потом перетянули ноги и соединили обе веревки.
Потом к запястьям привязали еще веревку, которую через спину протянули к
адамову яблоку. Малейшее движение натягивало одну их веревок, так что он
ощущал, где соединялись все его кости, хрящи и мускулы. В спине, без
сомнения, что-то было сломано.
Он искал способ не чувствовать боль. Но самовнушение не помогало. Когда
же он попробовал заснуть, голову ему облили горячей водой. Не кипятком, но
страшно горячей. А думать он уже был не в состоянии. Солдаты продернули
палку между веревками и оттащили его обратно в яму.
Шел дождь. Он облизывал бамбуковые перекладины своей клетки. В голове
вертелось: каждая минута, которую ты пережил, дает надежду на следующую.
Возле клетки стояли солдаты и над чем-то смеялись.

День - ночь, ночь - день, возможно, еще один день, за которым была еще
одна ночь, или этот день был перед прошлой ночью, или это ночь была день
тому назад, после которой он только что очнулся? Он пробовал считать восходы
и закаты, но такая система оказалась ему не по силам. Скоро осознал, что
бормочет бессмыслицу. Конечности его плохо сгибались, так что стоять он мог
с большим трудом. Даже когда веревки, изранившие кожу сквозь летный
комбинезон, развязали, не мог прикоснуться руками к грудной клетке. Солдаты
всякий раз, когда снимали с Чарли путы, избивали его. Поэтому оставаться
связанным ему было даже легче. Губы покрылись коркой, тело слоем грязи, не
той коричневой илистой грязью его детских лет (нет, вовсе не той грязью с
берегов речушки, где они ребятами качались на тарзанке, сделанной из веревки
с привязанной шиной, высоко взмывая над водой в воздух и плюхаясь с размаху
в мутную теплую воду, потом опять и опять карабкаясь по осклизлому
береговому откосу, чтоб снова взлететь к небу), но комковатой, пахнущей
зловонной тиной субстанцией, в которой копошились красные черви. Мимо
плелись деревенские жители в своих конических шляпах; детей он больше не
занимал. Его кал из мягкого сделался твердым. Начались боли в желудке, и
когда развязывали веревки, молился о том, чтобы ему удалось выдавить из себя
эту боль вместе с фекалиями. Вытащив из клетки, его окатывали ведром воды и
придвигали к носу деревянную миску. Кашица из ростков бамбука, риса, дохлых
мух. Никто не сомневался, что он пожрет все это, словно пес. Так оно и было.

Какие-то мальчишки воткнули палку в тело пилота "В-52". Оно раздулось
от газов и смердело.