"Любовь и зеркало (рассказы)" - читать интересную книгу автора (Голявкин Виктор)АВРЕЛИКА (Доктор филологических наук)— За свою жизнь я сделал выдающееся открытие, — улыбнулся он устало, — пустил по свету слово АВРЕЛИКА. Докторскую диссертацию защитил на это слово. Сотни страниц исписал бисерным мелким почерком. Старался больше есть, чтобы курить поменьше, поменьше спать, чтобы больше написать. С тяжелыми свинцовыми веками и отяжелевшим желудком бил в одну точку… — Он откинулся в кресло и закрыл глаза, давая понять, что бить в одну точку с тяжелыми веками и отяжелевшим желудком далеко не легкое занятие. — Труд кропотливый, повседневный, повсеместный, постоянный, неисчерпаемый… — продолжал он, но я перебил: — Аврелика? — Ударение на первой букве, — поправил он, — вы неправильно произносите. Ударение на «А». Аврелика — вот как следует произносить. Некоторые на ваш манер предпочитают ударение на «ли», будто так красивей, но ведь не в одной красоте дело. Не все красивое имеет чисто практический смысл. И еще: не путайте со словом «Эвридика». Между этими словами нет ничего общего. Эвридика — женщина, мифологическая героиня, надеюсь, вам известно. В то время как аврелика — собственное мое детище, смею вас уверить… — Так что же эвридика… ах, да — аврелика… Он радостно воскликнул: — Я так и знал, что вы начнете путать, это со многими происходит! Но я все учел, — он подмигнул мне, — все оговорил в моей докторской диссертации. Путайте себе на здоровье и пеняйте на себя во всех случаях. Я сделал вид, что понял. Он сказал: — Когда человек все понимает, он находится на высоте необозримой и недосягаемой. Оказавшись на «неимоверной высоте», я все-таки спросил: — Каким же образом вы пустили по свету это свое слово? Он глубоко вздохнул. Не так-то, мол, все просто было. — Постараюсь объяснить. Слушайте меня внимательно и не перебивайте. Итак: в любом разговоре вы вставляете постоянно слово АВРЕЛИКА, к примеру: «Здравствуйте, аврелика; до свидания, аврелика; передайте привет, аврелика; примите мои соболезнования, аврелика». Вы все время вставляете это слово в разговоре. Вы меня хорошо поняли? — Досконально. — сказал я. — Но смысл какой? — Не опешите, не спешите. Итак, вы нарочно вставляете это слово при любом разговоре, с любым собеседником, так? — Ну, так, а дальше что? — Вы проделываете это с серьезным лицом, — выставил он указательный палец перед своим носом, — иначе… — Что? — Провал. Воспримут несерьезно. — Ах, вот что! — То-то и оно. — Не вижу здесь вообще ничего серьезного, — сказал я серьезно. — Вы серьезный человек? — спросил он серьезно. — Аврелика — это имя? — спросил я на всякий случай. — Не в этом суть. — Каким же образом это слово пошло по свету? Лицо его стало настолько серьезным, что я усомнился в несерьезности. — Послушайте внимательно: тот, кому вы вдалбливаете аврелику… — Зачем мне ее… эту вашу аврелику, кому-то вдалбливать! — Да не спешите вы! Если вы будете спешить, я не стану… не стану объяснять… и… в конце концов… молчите. Можете вы помолчать? Вы у меня спросили, я вам согласился отвечать… а вы молчите, и все тут. — Слова вам сказать нельзя? — Можно! Можно!!! Но не сейчас. Так вот… Итак, тот, кому вдалбливаете аврелику, сам в конце концов начинает произносить это слово, то есть ваш собеседник в свою очередь пересыпает свою речь авреликой, и таким образом, аврелика передается друг другу. — Для чего? — Мое учение АВРЕЛИКИЗМ, погодите улыбаться, необходимо человеку как вода. Как воздух. Как стройматериалы, в конце концов, бетонные перекрытия, блочные дома, музыкальные инструменты, автобусы, троллейбусы, балконы, авиационная промышленность, еда, питье, самовары и одежда! — И вы еще считаете меня нетерпеливым, — сказал я. — А что? — Он крутанул головой в одну, в другую сторону и оглядел меня мутным взглядом. По взгляду этому я понял, что, когда его заносит, он не так быстро останавливается. Он уселся поглубже в кресло, провалился в него и начал тоненько и визгливо: — Человеку гораздо легче говорить, пересыпая авреликой свою речь. Он меньше заикается, если раньше заикался, меньше волнуется, если склонен к волнению, меньше спотыкается на словах, имеет возможность найти нить своей речи, если она теряется… аврелика ему помогает сосредоточиться… Он выполз из кресла, оперся о подлокотники, подался весь вперед. Я спросил его: — По-вашему, выходит, засоренная речь лучше чистой речи? — Не в этом суть. В крайнем случае, можно делать ударение на последнем слоге, слово-то остается. Да и не в ударении дело, если на то пошло. Гибкость всегда хороша. И везде. — Не о том я толкую, — сказал я с досадой. — Да вам не втолкуешь, — сказал он с досадой. — Но почему вы уверены, что ваше слово пошло по свету? — Здесь у меня целая теория. Сотни страниц, исписанные мелким бисерным почерком. Все учтено. И оговорено. Возьмите кавказские народы. У них добавляют в разговоре «Э» или «А». К примеру: «Послушай, а… куда идешь, э… домой не приходи, а… хуже будет, э…» и так далее. Так вот. Если аканье и эканье удобно, целесообразно, смягчает интонацию речи, сближает и уравнивает собеседников, то звучное «аврелика», как некое эсперанто, заменит «А» и «Э». Красивей и целесообразней, согласитесь, хотя и длинней. Но зато легче найти нить: произнесешь, к примеру, медленно: АВ-РЕ-ЛИ-КА… — и вот уже ускользнувшие слова выплывают, как расписные. — По-вашему, выходит, все люди теряют нить разговора, в голове у них целый сумбур и сумятица? — У большинства. — И вы своей авреликой в два счета устраните эту сумятицу и мозги у людей заработают как часы? — А что? — Да ничего. — Вот то-то и оно. — И вы в этом нисколько не сомневаетесь? На секунду он задумался. — Те люди, которые шпарят без запинки и не теряют нить, пусть себе шпарят, но… не исключено, что они начнут вдруг шпарить одно лишь слово АВРЕЛИКА, АВРЕЛИКА, АВРЕЛИКА… ха-ха! Слишком восприимчивые люди, сами понимаете… близко к сердцу все принимают. — Да ну вас! — отмахнулся я. — Конечно, некоторые, вроде вас, обрывают меня и смеются, а воспитанные люди в большинстве случаев делают вид, что не слышат аврелики, но на самом-то деле… слышат. Должно привиться. Ведь в диссертации все учтено и оговорено. — Но почему вы именно это слово выбрали, не пойму. То есть вы его изобрели, прошу прощения. Бессмысленных-то слов сколько угодно можно изобрести. Любым словом можно «пересыпать», как выразились вы. — Любым? — По-моему, любым. — Гм… — сказал он после некоторого молчания. — Об этом я не подумал… можно подыскать другое слово, но важен принцип. — Но по свету-то вы пустили именно это слово? — Ну, оно еще не успело облететь весь свет… — Не собираетесь ли вы заменить его другим, пока не поздно? — Гм… целесообразней оставить старое. Оно начало свое движение и пусть продолжает шествие. Поскольку все оговорено и учтено. — Не все, — сказал я, — далеко не все. Себя вы не учли. — Как то есть? — Забыли пересыпать свою речь авреликой, — сказал я. Он спохватился: — О да… Аврелика… тьфу, черт, аврелика… конечно же, аврелика, да, да… (Теория, не связанная с практикой, сотни страниц, исписанных мелким бисерным почерком, — коту под хвост.) Он все твердил: — Забыл, забыл пересыпать… — Из пустого в порожнее, — добавил я с удовольствием. А он утомленно улыбнулся. Он давал понять, что всю жизнь пересыпать из пустого в порожнее не легкая работа, тяжкий труд. И от этого сознания улыбка не сходила с его лица, становилась резче, четче, каменным становилось у него лицо и каменной была улыбка. И легкое слово «аврелика» превратилось у него в камень тяжелый, громоздкий, брошенный посреди дороги и мешающий проехать и пройти. |
||
|