"Роберт Говард. Череп молчания ("Царь Кулл")" - читать интересную книгу автора

шевелил ветви застывших деревьев. Когда всадники Кулла стали подниматься по
склону, стук подков их коней по скалам доносился, казалось, из бескрайней
дали и не порождал эха.
Они остановились перед крепостью, нависавшей над ними, словно темное
чудище, и Кутулос вновь попытался переубедить царя.
- Кулл, подумай сам! Если ты сорвешь эту печать, ты можешь выпустить в
мир чудовище, чью мощь и ярость не одолеет ни один человек!
Кулл, сгорая от нетерпения, отмахнулся. Он был весь во власти
своенравной причуды, обычного греха властителей, и хотя обычно ему было
свойственно благоразумие, он уже принял решение и отговорить его было
невозможно.
- Там, на печати, есть древние письмена. Кутулос, - сказал он. - Прочти
их мне.
Кутулос неохотно спешился, и остальные последовали его примеру, кроме
воинов, оставшихся сидеть на своих конях, бронзовыми изваяниями под бледными
лучами солнца. Крепость скалилась на них, словно незрячий череп, ибо в ней
не было ни одного окна. И лишь одна огромная дверь, сделанная из железа,
была перекрыта засовами и опечатана. Создавалось впечатление, что все здание
представляло собой одно огромное помещение.
Кулл отдал несколько приказов, касавшихся расположения охраны, и был
раздражен тем, что ему приходилось напрягать голос, чтобы командиры
расслышали его. Их же ответы доносились смутно и неразборчиво.
Царь приблизился к двери, и за ним последовали четверо его друзей. У
входа висел своеобразно выглядевший гонг, на вид из нефрита, странного
зеленоватого цвета. Но Кулл не был уверен в оттенке, ибо под его удивленным
взором цвет гонга переливался и менялся. Порой казалось, что его взгляд
погружался в бездонные глубины, а иногда - скользил по прозрачному
мелководью. Рядом с гонгом был подвешен молот из того же странного вещества.
Царь слегка ударил им в гонг и ахнул, почти оглушенный последовавшим взрывом
звука - это звучало, словно все земные звуки, взятые вместе.
- Читай письмена, Кутулос, - вновь приказал Кулл, и раб с почтением
склонился над ними, ибо не было сомнения, что эти письмена были начертаны
самим великим Раамой.
- Что было, может снова повториться, - напевно прочитал он. - И род
людской того да устрашится! - Он резко выпрямился. На лице его был испуг.
- Предостережение! Предостережение самого Раамы! Опомнись, Кулл,
опомнись!
Кулл хмыкнул, вытащил свой меч и, сорвав печать, начал рубить огромный
металлический засов. Он бил вновь и вновь, смутно дивясь тому, насколько
слабо звучат удары. Затворы рухнули и дверь распахнулась.
Кутулос завопил. Кулл пошатнулся, вглядываясь в дверной проем. Зал был
пуст? Нет! Он ничего не увидел, там нечего было видеть, и все же он
чувствовал, что воздух пульсирует вокруг, словно нечто, вздымаясь волнами,
истекало из этого нечистого зала незримым потоком. Кутулос что-то прокричал
ему на ухо, и слова его донеслись чуть слышно, словно с чудовищного
расстояния.
- Молчание! Это душа всего Молчания!
Звуки исчезли. Лошади вскидывались на дыбы, а их всадники упали ничком
в пыль и лежали, обхватив руками головы, разевая рты в беззвучном крике.
На ногах остался лишь Кулл, выставивший перед собой свой бесполезный