"Кольцо с изумрудом" - читать интересную книгу автора (Макголдрик Мэй)

ГЛАВА 5

Никому из праздношатающихся гуляк и пьяниц, идущих в этот поздний час по лагерю, и в голову не могло прийти, что одиноко бредущий молодой шотландский паренек – женщина!

Элизабет шла, почти ничего не замечая вокруг. С другой стороны долины из громадного шатра доносились веселые звуки музыки. На окрестные холмы падал мерцающий свет костров, разожженных под огромным навесом. Элизабет задумчиво брела среди толпы подвыпивших гуляк и влюбленных парочек.

Только свернув в освещенный факелами пустынный проулок между шатрами, она вдруг осознала, где находится. До палатки отца оставалось всего двадцать шагов.

Элизабет остановилась, чтобы собраться с духом. При мысли о предстоящем разговоре ее начинал бить озноб. Всю дорогу она мысленно репетировала, что именно скажет отцу, искала слова, которые могли бы подействовать на него и убедить отправить ее завтра вместе с Мэри обратно во Францию. Как это было бы хорошо! Она сможет позаботиться о сестре. И приложит все старания к тому, чтобы происшедшее здесь поскорее изгладилось из памяти Мэри.

Взглянув на тускло освещенный изнутри шатер, Элизабет внезапно почувствовала себя слабой и усталой. Весь этот довольно убедительный разговор звучал пока что, увы, лишь в ее собственной голове…

Двое сильно подвыпивших сквайров, невзначай столкнувших Элизабет наземь, даже не удостоили ее взглядом.

– Смотри, куда прешь, парень! – пробурчал один из них, не оборачиваясь.

Элизабет в изумлении уставилась на их удалявшиеся фигуры. Поднявшись с земли, она стала стряхивать грязь со своей одежды и только тут обратила внимание, что на ней надето: килт, принадлежащий Макферсону, его же рубашка, а на плечах – короткий шотландский плед. Так вот оно что! Вот почему – «парень»! Они приняли ее за одного из шотландцев! И ведь она прошла почти через весь лагерь. Надо же! Значит, никому и в голову не пришло, что она женщина. Ни одна живая душа ничего не заподозрила! Парень… Это интересно…

Элизабет тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли и возвращаясь к тому, что ей предстояло сейчас. Ее бросало в дрожь, когда она пыталась представить себе, как отец отреагирует на ее слова. Но что еще ей остается делать? Она не видит другого способа защитить себя. Другого выхода просто нет!

Оруженосец у входа в шатер сэра Томаса мирно клевал носом. Он на мгновение приподнял голову, тупо посмотрел на нее и опять задремал.

Элизабет сделала глубокий вдох и проскользнула внутрь. Жребий брошен! Что бы ни было, она должна через это пройти.

Лампа освещала сэра Томаса, сидящего за столом над разложенными перед ним документами. За исключением этих бумаг, все остальные вещи были уже упакованы к завтрашнему отъезду и сложены грудой у входа в шатер.

Никем не замеченная, Элизабет остановилась неподалеку от стола в тени и некоторое время молча наблюдала за отцом. Она никогда не могла понять, что такого нашла в этом мужчине ее мать. Хотя многие уверяли, что в молодости он был очень привлекателен.

Младший сын [1] богатого землевладельца, сэр Томас не мог ни похвастать особой родовитостью, ни рассчитывать в будущем на наследство. Желая преуспеть в жизни, он рано выучился не брезговать никакими средствами для достижения своих целей.

В юности он был, по-видимому, весьма обаятельным молодым человеком. Имея к тому же обширные познания во многих языках, он, не без содействия отца, был зачислен на службу к королю Генриху VIII. С первой своей дипломатической миссией он направился во Францию, где и увлекся молодой и очаровательной Катрин Вальмонт.

Благородная леди была обладательницей внушительной родословной. Его ухаживание вызвало недовольство в знатном французском семействе. Мысль о том, чтобы их Катрин породнилась с каким-то безземельным английским дворянином, приводила родных в ужас. В конце концов девушке поставили ультиматум – если она выйдет за Томаса Болейна замуж, то лишится всех привилегий знатности и богатства, какими она ныне обладает. Катрин согласилась на это с легким сердцем – она его любила, и все остальное не имело для нее значения.

Семейный ультиматум сыграл свою роль: сэр Томас, соблазнив Катрин, вскоре ее оставил. Брошенная любовником и лишенная поддержки семьи, она оказалась в полном одиночестве. Через девять месяцев на свет появилась Элизабет.

Для сэра Томаса любовь не имела ни малейшей ценности. Брак был для него выгодным контрактом, способом обогатиться и упрочить свое положение в обществе. Без многочисленных богатых и знатных родственников Катрин была для него ничто. Вскоре он удачно женился на дочке Говардов – великосветского английского семейства. Этот союз принес ему все, о чем он мог только мечтать – титул графа Ормунда!

Элизабет знала, что брак не принес отцу никакой радости: молодая светская леди, в отличие от Катрин, отнюдь не пылала к супругу любовью. Но Томас Болейн получил то, чего и добивался, – власть, деньги и положение. Правда, Говарды так никогда и не признали его своим и после смерти жены ясно дали понять, что он не принадлежит к их кругу.

Как догадывалась Элизабет, именно тогда сэр Томас окончательно сосредоточился на дипломатической карьере при короле Генрихе. Собственно, это было единственное, что ему и оставалось: дипломат и слуга короля. Вне королевской службы сэр Томас Болейн был не кем иным, как одиноким несчастным и сварливым стариком, похоже, получавшим мало удовольствия от жизни.

Он опустил бумаги на стол и бездумно уставился на огонь. Элизабет видела, как отец отсутствующим взором смотрит на рой вьющихся над свечой мошек. Вдруг он замахнулся и с громким стуком пришлепнул одну. Затем с брезгливым выражением поднял ее за крылышко и бросил в огонь. С некоторым проблеском интереса он стал наблюдать, как обугливается и скорчивается насекомое.

Элизабет вышла из тени, он бросил взгляд в ее сторону. «Надо отдать ему должное, – подумала Элизабет. – Отец очень быстро сумел справиться с мгновенным испугом при виде шотландца в своем шатре».

Десять лет сэр Томас Болейн трудился без устали, вбивая клин в союз между Францией и Шотландией. Он рано постиг, что дипломатия, не подкрепленная кинжалом за пазухой, который время от времени извлекается на свет – а особенно в те моменты, когда партнеры по мирным переговорам обмениваются дружеским рукопожатием, – такая, не подкрепленная оружием, дипломатия редко приводит к успеху. Сэр Томас умел добиваться успеха, балансируя между лестью и угрозами, и прославился своим искусством плести интриги, двурушничать и пользоваться любыми средствами. В результате он имел успех как дипломат, а также нажил множество смертельных врагов, которые были бы счастливы перерезать ему горло.

Элизабет видела, что рука его уже тянется к мечу, висевшему на поясе.

– Эй, ты! Что ты здесь делаешь? – властным тоном резко окликнул он.

– Это я, отец. – Она увидела, как на лице его напряжение сменилось недоумением. – Это я – Элизабет.

– Какого дьявола… – Он умолк и внимательно осмотрел ее. – Элизабет, как ты сюда попала? И что это за маскарадный костюм?

Она посмотрела вниз на шотландскую юбку и непроизвольно покраснела. Ее обуревал страх. Только бы он поверил. Только бы не пришла мадам Экстон. Элизабет сцепила за спиной руки, чтобы не было заметно, как они дрожат. Ей надо пройти через это. Это еще не самое страшное.

– В чем дело? Отвечай! – с нажимом произнес он. – Что все это означает? – Я была у шотландца.

Сэр Томас Болейн презрительно скривился.

– Значит, ты ужинала с дьяволом во плоти? Кто бы знал, до чего я их всех ненавижу! Они хуже, чем скоты.

– Я не только ужинала с ним.

Взгляд Томаса Болейна стал ледяным.

– Какого черта! Что ты еще натворила?

– Я потеряла девственность, – спокойно ответила она, глядя ему прямо в лицо. – Я теперь не девственна.

Элизабет специально подчеркнула последние слова.

Пораженный, он на мгновение застыл, не находя слов, потом хрипло выдохнул:

– Не лги мне! Этого не может быть! – Томас вскочил из-за стола. – Ты что, за дурака меня считаешь?

Не выпуская ее из поля зрения, он гаркнул охранника:

– Джон! Заспанный оруженосец вбежал в шатер и остановился как вкопанный, в недоумении переводя взгляд с сэра Томаса Болейна на Элизабет в странном наряде и опять на сэра Томаса. Спросонья он плохо соображал.

– Немедленно приведи сюда мадам Экстон!

Заметив, как парень таращит глаза на Элизабет и того и гляди вытащит меч, чтобы защищать своего господина от врага-шотландца, сэр Томас грозно прикрикнул:

– Что смотришь, раззява! Это моя дочь! Раньше надо было смотреть, а не спать на посту! Марш за мадам Экстон! И чтоб мигом!

Оруженосец молниеносно исчез во входном проеме.

Элизабет охватила паника. Надо немедленно что-то делать! Как убедить отца? Ей надо успеть это сделать до прихода тетки. С той у нее не останется никаких шансов. Она знала мадам слишком хорошо. Та не постесняется сама полезть под юбку, чтобы проверить, правду говорит Элизабет или нет. Что же делать? Сейчас или никогда!

Элизабет пренебрежительно фыркнула и решительно повернулась лицом к отцу.

– Взгляните на меня получше! – Она выждала паузу, чтобы убедиться, что отец, уже готовый вернуться к своим бумагам, вновь сосредоточил свое внимание на ней. – Вот я стою перед вами в одеждах вашего врага. Между прочим, ни одна живая душа на турнире не пропустила того момента, когда победитель вручил мне королевский перстень. Думаю, что и вы тоже. И всем известно, что шотландец Эмрис Макферсон ухаживал за мной. Он пригласил меня к себе. И сегодня я пришла к нему. Сама! Никто меня не заставлял. Это могут засвидетельствовать и ваши собственные люди. Я пришла к нему добровольно, и я… отдалась ему.

Элизабет остановилась, чтобы убедиться, что все ее слова производят нужное впечатление.

– Теперь я не девственница. И у меня есть причины радоваться этому. Но вам ведь нужны доказательства? Мне как – представить их вам, или вы будете дожидаться вашу любимую Сэди, которая, как нам обоим известно, гораздо лучше справляется с вашими дочерьми, чем вы сами?

Она вытащила из-за пояса сложенную в несколько слоев косынку и начала ее медленно разворачивать.

– Стой! – сэр Томас едва сдерживал гнев, глаза его налились кровью. – Ты! Да как ты посмела так меня унизить! Как ты могла? Как ты посмела так поступить со мной?

– Ах, как? Любопытный вопрос! И это спрашиваете меня вы – вы, пытавшийся торговать моим телом? И еще говорите об унижении? Но я не предмет торговли! Мое тело не продается! И я сама – тоже! – теперь Элизабет смотрела ему прямо в глаза. Если перед этим ее голос разве что не дрожал от страха, то сейчас она была полна гневной решимости.

– Я поступила так, как считала нужным, чтобы спасти свою жизнь. Теперь я, слава господу, не гожусь для вашего короля!

– Моего короля? – взорвался сэр Томас, стукнув изо всех сил кулаком по столу. – Ты… ты что – встала на сторону этого мерзкого шотландца?

– Конечно! – Элизабет вдруг почувствовала почву под ногами. – Я предпочту быть с шотландцем, чем быть проданной вами похотливому сифилитику!

В диком порыве ярости сэр Томас схватил пытавшуюся увернуться и упирающуюся Элизабет за волосы и, протащив по полу, со всего размаху ударил ее лицом о край стола. Дернув снова дочь за волосы так, что голова ее запрокинулась назад, в припадке безумного гнева он проревел:

– Ты знаешь, что бывает с теми, кто посмел меня унизить?!

– Так убейте меня! – Кровь текла по ее лицу и падала каплями на белоснежную рубашку Макферсона. – Никто вам ведь не указ!

Элизабет с трудом сдерживала подступившие слезы.

– И могу вам признаться – я буду только рада умереть! Хотя такого, как вы, это, конечно, не удивит. Вы уже имели дело с моей матерью, которая была готова умереть, чтобы только не расставаться с вами. Но я, в отличие от нее, готова к смерти хоть сейчас, только бы избавиться от вашего общества!

Элизабет с ненавистью смотрела на отца. Она медленно провела ладонью по своей окровавленной щеке и, не сводя с него глаз, вытерла руку о его камзол.

– Все говорили, она покончила с собой. На самом деле ее кровь – на вас! Это вы виновны в ее смерти! Вы запачканы ее кровью на всю жизнь! Так что вперед, не медлите, убейте теперь меня! Это будет лишь еще один кирпичик на вашей дорожке в ад! Вы убийца! Проклятый убийца!

Внезапно очнувшись, сэр Томас оттолкнул от себя Элизабет. В голове пульсировала боль, он непроизвольно поднял руки и потер виски. Момент расставания с Катрин вдруг ярко встал перед его мысленным взором.

Она тогда остановила его у дверей. В руках у нее был его меч. Она просила убить ее. Сэр Томас Болейн знал, он всегда это знал – Катрин была единственной женщиной, которая действительно любила его. Тогда он со смехом забрал меч из ее дрожащих рук и уехал.

Минуло три года, и однажды служанка, зашедшая в ее комнату, нашла Катрин лежащей на своей кровати с перерезанными венами.

Элизабет стояла в шаге от него. Застаревшая боль, гнев на вопиющую несправедливость, допущенную по отношению к ее матери, по-прежнему наполняли ее сердце. И что были в сравнении с этим горящая от побоев щека и льющаяся по лицу кровь!

– Ну, доставайте же свой меч! – Она, чуть пошатнувшись, наклонилась, чтобы дотянуться до ножен. – Давайте же! Я умру с улыбкой на устах! Смерть предпочтительнее той участи, что вы мне уготовили!

– Убирайся вон! – прохрипел он, отталкивая ее от себя.

Элизабет на мгновение застыла, заметив, что кто-то вошел в шатер. Это были мадам Экстон и посланный за ней слуга-оруженосец. В следующую секунду девушка, не дав никому опомниться, молнией пронеслась мимо них, столкнув по дороге тетку на ящики, громоздившиеся перед дверью.

Прочь! Скорей прочь! Куда угодно, но подальше отсюда! Она помчалась, не разбирая дороги.

– Держи ее! – раздался позади визгливый крик. Элизабет узнала срывающийся голос мадам Экстон. – Скорей за ней, ты, осел!

Зажав рукой кровоточащую рану на лице, Элизабет бежала по проулку между рядами шатров. Позади были слышны голоса ее преследователей: визгливые звуки, что издавала мадам Экстон, чередовались с невнятными откликами оруженосца. Элизабет чувствовала, как сквозь пальцы, прижатые к щеке, сочится кровь, но продолжала бежать, ни на секунду не останавливаясь. Пересекая освещенный проход, она оглянулась назад и увидела, что парнишка нагоняет ее.

Они не должны ее схватить! Если за нее возьмется мадам Экстон, то, невзирая на все, что она сказала сегодня отцу, ее все же принудят стать любовницей короля. Она не может этого допустить! Маневрируя между шатрами, Элизабет постепенно двигалась в направлении французского лагеря.

Звук шагов оруженосца раздался совсем близко за ее спиной. Элизабет испытала панический ужас. Он почти догнал ее! Впереди, уже за следующим рядом шатров, виднелась небольшая роща деревьев, которая служила границей, отделявшей лагерь англичан от французов. Ей оставалось пробежать еще немного, и она сможет укрыться от своих преследователей. Элизабет вдруг почувствовала внезапную слабость, ей показалось, что у нее не осталось сил преодолеть это небольшое расстояние. Сзади она слышала хриплое дыхание настигавшего ее оруженосца.

Резко свернув несколько раз из стороны в сторону, Элизабет оказалась на одной из освещенных площадок. Здесь располагались два больших деревянных павильона, где днем шла оживленная торговля. Сейчас они пустовали. Ярко освещенные изнутри, они образовывали глубокую черную тень в узкой щели между почти примыкавшими друг к другу стенами.

Круто свернув в узкий и темный промежуток между ними, Элизабет затаилась там в надежде, что ее преследователь проскочит мимо. Сердце колотилось так, что, казалось, этот стук может ее выдать. Топот оруженосца раздался совсем рядом. Она напряглась как струна и постаралась не дышать. Он пробежал мимо! Вскоре звук его шагов затих в отдалении.

При неярком свете только что взошедшей на небосвод луны Элизабет крадучись пробиралась к заповедной рощице. И, только вступив в благословенную тень обступивших ее со всех сторон деревьев, она наконец смогла перевести дух и стала понемногу приходить в себя.

Сердце гулко колотилось в груди, ноги были как ватные. Но сильнее всего саднила и ныла рваная рана на лице – след от удара. Элизабет отняла руку от лица. Рана все еще кровоточила, щека горела. И это сделал ее собственный отец! Даже когда рана заживет, шрам останется на всю жизнь.

Элизабет взглянула вверх сквозь ветви деревьев на сияющую в небе луну. Рощица дала ей временное прикрытие, но что делать дальше? Перед ней стояла целая вереница проблем, требующих немедленного разрешения. Ей надо срочно скрыться куда-нибудь. Куда? И как? Все принадлежащие ей вещи остались в шатре у Мэри. Можно ли туда проникнуть? Элизабет не сомневалась в том, что мадам Экстон непременно будет искать ее там в самую первую очередь. Это очевидно. И что тогда? Вот если бы ей удалось тайно встретиться с Мэри наедине… Но для этого надо прежде передать ей весточку о себе. В голове Элизабет начала брезжить некая еще не до конца оформившаяся идея.

Мужские голоса, раздавшиеся внезапно совсем неподалеку от того места, где она скрывалась, заставили Элизабет отступить в густую тень кустарника. Первым ее порывом было желание бежать поскорее из приютившей ее рощицы, но тут один голос показался ей знакомым. Прячась в тени деревьев, она попыталась рассмотреть спорящих мужчин.

Ей удалось заметить, как совсем неподалеку мигнул огонек прикрытого плащом фонаря. Приглядевшись, Элизабет сумела различить два силуэта. Кроме того, в слабом свете фонаря она разглядела, где находится. Она стояла в кустах прямо на границе небольшой лесной прогалины, где и спорили сейчас двое мужчин. Один был значительно выше другого.

– С какой это стати вы учиняете мне настоящий допрос? – прорычал Питер Гарнеш. – В конце концов, вы пользовались моей информацией все эти годы!

– Тогда почему бы вам и не сообщить мне все, что вам известно? – резко оборвал его собеседник. – Вам не удастся теперь спрятаться в кусты и начать утаивать от нас сведения. Нам известно, что ваш король встретился с послами Карла. Нам нужны подробности.

– Я не знаю, о чем была беседа.

– Но вы можете выяснить. Английский двор наполовину состоит из ваших шпионов. Для вас это не может представлять трудностей.

– У меня нет никакой информации. Моим людям ничего не удалось выяснить, – отрезал Питер Гарнеш. – Вы должны просто поверить мне на слово.

– Ваше слово? – презрительно повторил его собеседник.

Его протяжный голос показался Элизабет знакомым. Она его где-то слышала. Похоже, он из французов… Она напряженно пыталась вспомнить. Кто-то из придворных… О! Элизабет вдруг вспомнила. Это же французский коннетабль!

– Вы что, сомневаетесь во мне? Может быть, мне стоит вам напомнить, что в ваших собственных интересах продолжать полагаться на меня? Кто, кроме меня, может добыть вам такое количество ценной информации?

Элизабет увидела, как французский министр пристально посмотрел на возвышавшегося над ним Питера Гарнеша.

– Должен признать, что здесь вы правы. Мы действительно раньше могли рассчитывать на вас. Согласен, мы на самом деле видели, как вы не колеблясь перерезали горло своим соотечественникам. Хотя делали это только в тех случаях, когда это было выгодно вам, когда это упрочивало ваше собственное положение при дворе… – слова француза содержали скрытое обвинение.

– Знаю, знаю, на что вы намекаете. – Питер Гарнеш свирепо взглянул на коннетабля. – Этот напыщенный дурак герцог Бекингем выдвинул против меня обвинения перед королем. Конечно, я должен был с ним расплатиться за это. И я не виноват, что его права на трон были не меньшие, чем у Генриха, так что тому была выгодна его смерть.

– Ситуация, которую вы использовали, чтобы помочь ему побыстрее расстаться с головой, – в голосе француза звучал неприкрытый цинизм.

– И это было вам на руку! Вы выиграли от этого много больше, чем я! – Питер Гарнеш остановился, но, не слыша возражений собеседника, продолжил: – Поскольку герцог Бекингем активнее всех выступал за союз с императором Карлом, не стоило особого труда убедить Генриха, что он вошел с ним в альянс с тем, чтобы вовсе отобрать у него корону.

Элизабет припомнила события прошлого года, когда вся Европа была потрясена казнью могущественного английского дворянина. При дворе долго обсуждались подробности заговора против короля Генриха, говорили, что герцог Бекингем хотел силой свергнуть законного короля и занять трон. Генрих, у которого не было до сих пор законного наследника, был крайне подозрителен во всех вопросах, касавшихся его прав на престол. Элизабет припомнила бесконечные пересуды дипломатов, посещавших дом ее отца, подробно обсуждавших обвинения и допрос свидетелей в ходе следствия. Суд признал герцога виновным, несмотря на то, что он упорно твердил, что всегда был верен своему королю. Это было громкое дело, но вот что, оказывается, за этим стояло!

– И после этого вы еще насмехаетесь над герцогом Бекингемом, который погиб под топором палача!

– Да, ладно вам, коннетабль! Эта смерть отсрочила союз между Англией и императором Священной Римской империи, по крайней мере, на два года. И это моя заслуга. А основную выгоду извлекли для себя вы и король Франциск I.

– Да, это было достигнуто благодаря вам, – взгляд французского министра был непроницаем. – Однако сейчас мы видим, что ваша дружба с Генрихом окрепла, и некоторые из нас сомневаются, можно ли вам доверять и впредь.

– Не обобщайте, приятель! И мне и вам отлично известно, что единственный, кому известно о сотрудничестве со мной, – это вы сами. Так что речь идет о том, что это вы перестали мне доверять, не так ли?

– Я никогда и не доверял вам. Я пользовался вашими услугами и платил вам за вашу работу, – с ледяным презрением ответил министр.

Гарнеш промолчал в ответ. Похоже, он ожидал других слов.

Элизабет застыла как статуя, все собственные проблемы вылетели у нее из головы. Как ей стало понятно из случайно услышанного разговора, сотрудничество Питера Гарнеша с французами продолжалось достаточно длительное время, и хотя сама она не питала особой любви к Англии, но ее возмущала сама возможность такого подлого предательства.

– Я уже сообщил вам, что король направляется прямиком в Кале, чтобы встретиться с императором Карлом. Что происходило раньше, я не знаю, но, если вы дорожите своими драгоценными соглашениями с Англией, вам лучше поспешить и не дать этой встрече состояться.

– И что вы мне предлагаете? Напасть на вашего короля? – презрительно скривился коннетабль. – Знаю, что вы не гнушаетесь ничем, но я должен сказать вам, что мы никогда не оскверним себя нападением на кого-либо, кто едет на мирные переговоры.

– Не разыгрывайте комедию! – Гарнеш отступил на шаг от французского министра. – Послушайте, коннетабль, я смертельно устал от всех этих ваших штучек. Я говорю вам, что можно сделать, но разве вы когда-либо послушались моего совета? Нет. У вас кишка тонка! Каждый раз когда доходит до дела, вы начинаете юлить. Ах, это-де подло, это негуманно – да я сто раз все это слышал! А дело просто в том, что вы – бесхребетный слизняк!

– Ах, вот как? – Француз двинулся на Гарнеша, сжав кулаки. – А вы в таком случае – собака, которая лает на хозяина, что бросает ей кость! Пора в конце концов вам знать свое место! Я тоже устал от ваших игр. И не забывайте, что случилось с герцогом Бекингемом, когда он был обвинен в предательстве. То же самое может случиться и с вами. Но если свидетельства, выдвинутые против него, были фальшивыми, то в вашем случае, можете быть уверены, будут абсолютно достоверными.

– Да никто не поверит вашим обвинениям! Никто не знает и не может засвидетельствовать…

– Да. Никто, кроме меня, предатель! Но моего слова вполне достаточно!

– Уж вам-то Генрих точно не поверит.

– Дурак, ты забываешь, какие у меня связи!

Движение Питера Гарнеша было молниеносным – его руки сомкнулись на горле французского министра. Тот захрипел, извиваясь, пытаясь освободиться из смертельной хватки англичанина. Воспользовавшись тем, что у Гарнеша были заняты руки, он начал отчаянно бить его по лицу. У англичанина хлынула из носа кровь, но он не выпускал свою жертву.

Лишь на секунду Гарнеш отнял правую руку, но лишь затем, чтобы вытащить кинжал. Удар кинжалом в живот – и тело француза согнулось пополам и начало медленно оседать на землю.

Элизабет из-за кустов с ужасом наблюдала, как на темной лесной поляне перед ней в результате подлого убийства уходит из жизни могущественный французский министр. Ей хотелось закричать, позвать на помощь, но крик застрял у нее в горле, когда она увидела лицо Питера Гарнеша. Блуждающая на губах усмешка, безумный взгляд. «Этот человек – сумасшедший, – дошло до Элизабет. – Действительно сумасшедший».

Отступив назад, она огляделась кругом. Ее окружала непроницаемая мгла. Надо позвать на помощь. Но как? Она стала пробираться через пролесок. Перелезая через упавшее дерево, Элизабет зацепилась за острую сухую ветку. Пытаясь освободиться, она еще раз бросила взгляд на поляну. Гарнеш наклонился над телом француза и вытер окровавленный кинжал об одежду убитого.

Элизабет впала в панику. Господи, а что, если он увидит ее, если сообразит, что она была свидетельницей убийства. В ужасе она дернула юбку сильней, и зацепившаяся ветка отломилась с громким треском.

Питер Гарнеш поднял голову и настороженно огляделся кругом. Элизабет замерла неподвижно. Он постоял мгновение, прислушиваясь, а потом вдруг направился прямо в ее сторону.

Элизабет в ужасе рванулась через лес, не обращая внимание на шум и треск ветвей, немилосердно хлеставших ее по лицу. Она бежала не останавливаясь куда глаза глядят. Освещенные луной поляны сменялись темными зарослями, а она все бежала и бежала, несмотря на царивший в ее голове хаос и сумбур, несмотря на рвущиеся наружу рыдания. Она должна бежать, бежать во что бы то ни стало.

Элизабет уже давно не слышала ничего вокруг, кроме биения собственного пульса, который оглушительно стучал у нее в мозгу, заглушая все прочие звуки. Внезапно она очутилась на открытом пространстве. Позади был лес, а перед ней – покрытый мягкой травой берег мирно журчащего ручья.

Оглушенная и опустошенная, она без сил опустилась на землю. Бежать больше не было сил. Не было даже сил дышать. Девушка неподвижно лежала ничком, слабые дуновения ветерка обдували ее разгоряченное лицо. Она приоткрыла на секунду глаза, но не увидела ничего, кроме стеблей травы. Приложив ухо к земле, она услышала неясные звуки – если это шаги преследователя, то ей надо быть готовой к встрече со смертью. Хотя есть шанс, что это стучит ее обезумевшее сердце.

Готова ли она умереть? Вызвав огромным усилием воли образы сестер, Элизабет призналась себе, что нет. Что тогда станется с ними? Напрягшись, она попыталась глубоко вдохнуть. Воздух, казалось, со свистом ворвался в ее обожженные легкие. Она перекатилась на правый бок. Только тут Элизабет заметила, что ее левая рука онемела. Тонкие, как иголочки, покалывания в пальцах поднялись выше и добрались до плеча. Все же ей удалось принять сидячее положение, и, опустив голову на поджатые под себя колени, она попробовала дышать глубже.

Прошло некоторое время, прежде чем Элизабет пришла в себя. Ощупав руки и ноги, она не нашла никаких серьезных повреждений, хотя чувствовала себя так, как если бы по ней проскакал отряд тяжеловооруженных рыцарей.

Теперь Элизабет могла осмотреться. Лесная чаща была тиха и безмолвна. Она подумала о коннетабле, затем с содроганием вспомнила Питера Гарнеша. Панический ужас, который Элизабет испытала, прошел, но в глубине души остался холодок страха. Встав на ноги, она внимательно прислушалась. С той стороны, откуда, как ей казалось, она пришла, было спокойно.

Пройдя чуть дальше вдоль ручья, Элизабет повернула в лес и буквально через несколько шагов неожиданно оказалась на широкой тропе, которая связывала французский и английский лагери.

Юный паж, проходивший мимо, с любопытством оглядел Элизабет. Облака на востоке окрасились уже розовым. Близился рассвет, в воздухе чувствовалась бодрящая утренняя свежесть. Вокруг было безлюдно, навстречу попадались только засидевшиеся до утра редкие гуляки. На минуту Элизабет задумалась, соображая, в какую сторону ей надо идти, потом, оглядевшись, двинулась по дороге.

Не успела она пройти и нескольких шагов, как неожиданно столкнулась с каким-то человеком.

Подняв глаза, Элизабет увидела перед собой Питера Гарнеша.