"Роберт Говард. Китайские забавы ("Моряк Костиган")" - читать интересную книгу автора

Я плюнул на свой прежний план. Меня трясло, и я так смотрел на
Уиллоуби, что он весь напрягся. Противник почувствовал во мне перемену, хотя
и не знал ее причину. Зато он понял, что придется биться насмерть.

* * *

С ударом гонга я словно ураган вылетел из своего угла с единственным
желанием: убить или быть убитым. Я всегда был и остаюсь бойцом с железными
нервами, и, если я завожусь до такой степени, как в том бою, никто меня не
остановит. В этом поединке не было ни плана, ни замысла, ни тактики - лишь
примитивная и грубая мужская сила, лишь пот, кровь, мелькающие руки и ни
секунды передышки.
Я пошел вперед, молотя кулаками как сумасшедший, и Уиллоуби пришлось
сражаться за свою жизнь. Брызги крови разлетались во все стороны, толпа
безумствовала, а для меня все вокруг погрузилось в красный туман. Я видел
перед собой только белый силуэт Майка и думал лишь о том, что надо снова и
снова наносить удар за ударом, и так до скончания века.
Я не знаю, сколько раз побывал на полу. Каждый раз, когда противник
попадал в цель правой, я падал как подкошенный. Но всякий раз я поднимался и
нападал на него еще яростней, чем прежде. Я обезумел от страха, как человек,
которого преследуют кошмары. Я думал лишь о Майке и стремительно бегущих
минутах.
Правая рука моего противника казалась мне живым воплощением самого ада.
Каждый раз, когда она входила в контакт с моей головой, мне чудилось, что в
моем черепе образуется вмятина, а на шее смещаются позвонки. Но я давно
привык к боли. Ведь боль - неотъемлемая часть кулачной забавы. И пусть
всякие там модные боксеры-танцоры прекращают поединок, почувствовав, что
кости начинают размягчаться как воск, а мозги от постоянной тряски просятся
наружу. Настоящий боец лишь ниже пригибает голову и снова идет в атаку. Это
его бой. И пусть ребра сломаны, а острые осколки впиваются во внутренности,
пусть кишки расплющены, а из ушей идет кровь от лопнувших внутри черепа
сосудов - все это ерунда, важна только победа.
Никто из белых бойцов не бил меня сильней, чем Торпеда Уиллоуби, но и я
не оставался в долгу. Каждый раз, нанося точный и мощный удар под сердце или
в висок противника, я замечал, как он сникает. Если бы он держал удары так
же уверенно, как наносил их, вот тогда он бы стал чемпионом.
Наконец я увидел перед собой бледное лицо и открытый рот, которым
Торпеда жадно ловил воздух. И тут я понял, что теперь он мой, хотя сам я в
этот момент повис на канатах, а зрители требовали меня добить. Правда, они
не видели, что ноги Уиллоуби дрожат, живот тяжело вздымается, а глаза
остекленели. Зрители не могли понять, что от мощных ударов его мышцы
онемели, перчатки налились свинцовой тяжестью, а сердце готово выскочить из
груди. Они видели только меня, повисшего на канатах и покрытого синяками и
кровью, и его занесенную для решающего удара правую руку.
И вот Торпеда ударил, медленно и увесисто, но его кулак лишь чиркнул
меня по плечу, потому что я успел оттолкнуться от канатов и увернуться. В
следующее мгновение я пушечным ударом справа врезал противнику по челюсти, и
тот рухнул лицом вниз на помост.
Когда так падают, уже не встают. Я даже не стал дожидаться, пока судья
досчитает до десяти и зафиксирует нокаут. Ощутив прилив сил, я пересек ринг,