"Турецкий горошек" - читать интересную книгу автора (Нельсон Д. Л.)

Глава 16

Жизнь входит в обычное русло. Не прошло и недели, а я уже не могла представить себе, как жила раньше без Хлои. Ей можно присвоить статус тех замечательных младенцев, которые хорошо едят и хорошо спят. Она прекрасный ребенок, за исключением того получаса в день, когда ее ничто не радует и она безостановочно ревет.

По ночам, когда Питер дома, ее кормежкой занимается он, говоря, что дает мне возможность не вставать с кровати. Но я-то понимаю, что это просто очередной предлог, чтобы подержать ее на руках. Он проявлял к ней такую же привязанность и до того, как мы получили результаты анализов, подтвердившие его отцовство. У Дэвида редкая группа крови. «Красный Крест» дважды обращался к нему с просьбой сдать кровь для крайне нуждавшихся в переливании крови пациентов с такой же группой. Один из них жил в Канзасе, а другой – в Вайоминге. Так что нам не пришлось даже ждать анализа ДНК.

Должна признать, что на самом деле моя дочь не слишком-то симпатичная. Ее щечки стали еще более пухлыми, а все темные волосики повыпадали. Лысина никогда не портила внешность Чарльза Блейкли или Кевина Эвбенкса.

Не считая болезненного заживания швов, я вновь стала нормальным человеком – хотя и потеряла былой вес. Джуди, Тина и все мои друзья приходят посмотреть на ребенка. К данной ситуации подходят слова Джона Кеннеди, однажды заявившего: «Я – мужчина, сопровождавший в Париж Жаклин Кеннеди». Вот и я – женщина, доставившая Хлою в этот мир. Но для меня их слова о том, какая она прелестная и очаровательная малышка, звучат упоительной музыкой, даже если они сильно преувеличивают ее достоинства.

Питер, который много лет не разговаривал со своими родителями – хотя время от времени он пишет матери на адрес соседей, – решается позвонить и сообщить им о Хлое. Он никогда особенно не распространялся о своих родителях. Его отец вешает трубку, едва услышав: «Это Питер». Питер смотрит на отключившийся телефон. Он уходит из дома, не взглянув на меня.

Во время его отсутствия звонит телефон. Женский голос говорит:

– Мне крайне неловко тревожить вас. Я мать Питера. А вы Элизабет?

Я отвечаю, что да.

– Но откуда вы знаете мое имя?

– Я видела вас в «Горячей линии». У вас уже родился ребенок?

– На прошлой неделе. Девочка. Мы назвали ее Хлоей.

Мать Питера глубоко вздыхает.

– Я догадалась, что это звонил Питер, он хотел сообщить нам… Мне просто не верится. Я стала бабушкой.

Мы разговариваем о малышах. Она рассказывает мне, каким упрямым был Питер.

– Он вечно спорил с отцом, а тот еще больший упрямец. Он не смог принять нашего сына таким, какой он есть, – говорит она. – Я всю жизнь жила между двух огней.

– Давно вы не разговаривали с Питером?

– Ужасно давно. Мне хочется, чтобы мой сын вернулся. Вместе с его семьей. Но его отец – слишком гордый упрямец.

Далее следует пауза, потому что я совершенно не знаю, что сказать. При всех моих ссорах с сестрой и матерью я даже не представляю, что могла бы годами не общаться с ними.

– Я даже не уверена, помнит ли кто-то из них, из-за чего они поссорились последний раз. Питер просто развернулся и ушел, – продолжает она.

Такая неумолимость вроде бы совсем не в характере того Питера, которого я знаю. Я подозреваю, конечно, что терпение его не безгранично, но ко мне он относится с почти ангельским терпением. Интересно, какой мой поступок мог бы вынудить его бросить меня. Но эти мысли не поколебали моей уверенности в его любви.

– Может, вы хотите приехать посмотреть на малышку? Мы будем рады видеть вас.

– Я не могу.

– Тогда мы можем отправить вам фотографии по электронной почте.

– К сожалению, у меня технофобия.

Я слышу печальные нотки в ее голосе. Я обещаю послать фотографии обычной почтой.

Питер возвращается домой часа через три, и мы обсуждаем звонок его матери. В основном мы говорим о том, что нам не хочется повторять с Хлоей тех ошибок, которые допустили с нами наши родители. Вероятно, все родители в свое время говорили примерно то же самое. Я представляю, как Каин жаловался своей жене на то, что родители не обращали на него внимания, но обожали Авеля.

Впервые я могу представить, что моя мать испытывала ко мне такие же чувства, какие я испытываю к Хлое – хотя это очень странное ощущение.

В выходные, через неделю, мы одалживаем у Бена видеокамеру, чтобы снять малышку. Мы записываем две кассеты: одну – для матери Питера, а вторую – для моей матери и тетушки Энн. Моя мать звонит нам, получив посылку. На сей раз она не говорит ни единого плохого слова.

– Может, вы с тетей Энн приедете навестить нас осенью? – спрашиваю я. Я серьезно обдумала это приглашение.

– Лиз пригласила нас, Энн, – слышу я, как мать говорит в сторону.

– Мы закажем билеты, – просачивается тетушкин голос.

– Давайте встретимся в День благодарения, – говорит мать.

– Отличная идея, – говорю я. И у меня действительно такое мнение.

Август плавно сменяется сентябрем. Впервые, с четырехлетнего возраста, я не готовлюсь к новому учебному году. Так странно в преддверии сентября не запасаться новыми ручками и тетрадками, не доставать теплые одежды. Январь никогда не воспринимался мной как начало года, он был просто продолжением года, начавшегося в сентябре.

Когда почтальон приносит заказное письмо, мы с Джуди сидим у меня на кухне. Она забежала ко мне в свой обеденный перерыв, чтобы подкрепиться салатом с лососем и полюбоваться на малышку. Найдя меня за нарезанием сельдерея, она берет это занятие на себя, когда я иду открывать почтальону. В послании от Совета правления Фенвея сообщается, что заседание по поводу обсуждения моего дела назначено на первое октября.

Кэрол потребовала его уже давно, через неделю после моего увольнения. Может, они наконец образумились в связи с тем, что на прошлой неделе она подала иск в суд.

Джуди накрывает на стол, а я мою руки, чтобы избавиться от рыбного запаха.

Звонит телефон. Я спокойно продолжаю вытирать руки, поскольку привыкла не брать трубку до третьего звонка, когда с включившегося автоответчика поступает сообщение о личности звонящего. В честь Хлои у нас теперь записана «Сверкай, сверкай, звездочка». Дождавшись окончания мелодии, я могу приступать к разговору.

– Привет, Лиз. Это Кэрол. Я послала им вторую повестку, затребовав все твои рабочие документы и отзывы. – Три недели назад она велела мне отправить заказное письмо с просьбой предоставить копии моих документов. Разумеется, они ничего не прислали. – Наконец дело сдвинулось с мертвой точки, – говорит она перед тем, как попрощаться.

– И все-таки я рада, что мы попытались для начала обойтись без судебных разборок, – говорю я Джуди, которая заправляет салат майонезом.

– С большинством людей довольно приятно иметь дело, но только не с членами этой управленческой стаи. Порой приходится надевать волчью шкуру, чтобы тебя не сожрали.

– Но такая защитная маскировка еще не делает меня хищницей, – замечаю я.

– Безусловно. Но разве ты не вправе, отстаивая свои интересы, куснуть кое-кого? – Она берет ложку и пробует салат. – Надо добавить еще немного карри.

Это письмо является первым важным событием после рождения Хлои. Все последнее время важными событиями были улыбки моей дочери, а не дела, связанные с моей карьерой или разводом. Мне даже не верится, что я так привязалась к ней.

Джуди нарезает лимон для приготовления нашего послеобеденного чая со льдом, а я купаю Хлою в кухонной раковине. Она смешно помахивает своими ручонками. Первое время она с подозрением относилась к таким купаниям, но теперь полюбила их. Я заворачиваю ее в полотенце с капюшоном и отношу на второй этаж.

Мы не стали приобретать кучу специальных детских вещей, купили только детскую кроватку и складной стульчик, чтобы я могла присесть с ней в любом месте. Однако я начинаю понимать преимущества одежного стола. Интересно, делают ли еще такие комплекты столов с ванночками? Мама долго хранила его на чердаке; поверхность столика была обтянута материей, и в середине пришиты завязки для фиксации положения ребенка. На обратной стороне этого холста были карманы для всякой всячины, и в них можно было воткнуть булавки. Может, он все еще на чердаке. Надо будет спросить Джанис, когда я увижу ее на следующей неделе.

Пока я одеваю ребенка, Джуди отвечает на очередной телефонный звонок. Она кричит мне наверх:

– Это опять Кэрол. Возьми трубку, а я закончу с ребенком.

Она перехватывает у меня застегивающийся подгузник. Мы не пользуемся бумажными, но трудно найти место, где продаются матерчатые подгузники.

– Мне прислали отзывы, – сообщает Кэрол. Она крайне взволнована. – Точно такие же, какие выкрала Тина. Судебный курьер сказал, что они консультировались с адвокатом, прежде чем выдать их, поэтому я уверена, что больше у них ничего нет.

– А как выглядят мои остальные документы? – интересуюсь я.

– Я перешлю тебе копии, но в них столько твоих заслуг, что тебе следовало бы повысить жалованье, а не грозить увольнением, – говорит она. – Просмотри их внимательно. Теперь об этих трех отрицательных отзывах, с ними нам нужно разобраться.

– Каким образом? – спрашиваю я.

– У тебя случайно нет каких-нибудь старых работ, написанных рукой Мэри? Я хочу отдать их на сличение графологам.

Я думаю.

– Не знаю, вполне вероятно, что я все выбросила.

– А что, если просто позвонить и спросить ее? – предлагает Кэрол. – Она ведь должна уже вернуться домой, правда?

Мы рассказали ей о проблемах Мэри и о том, как мы помогли ей. Сведения, сообщаемые адвокату клиентом, считаются секретными, поэтому я не чувствовала себя виноватой, раскрыв тайну личной жизни Мэри. Хотя мне очень хотелось дать ей по шее, но победило хорошее воспитание.

– Я слишком зла на нее, – говорю я.

– Ладно, я подумаю, как лучше разобраться с этим. Буду держать тебя в курсе, – говорит Кэрол.

Джуди спустилась вниз с ребенком на руках и сидит, слушая наш разговор. Когда я кладу трубку, она говорит:

– Чем больше я думаю об этом, тем более бессмысленным мне все это кажется. Мэри обожает тебя. Это какая-то подделка.

Во время нашего разговора я наливаю в рожок молочную смесь и передаю его Джуди, чтобы она покормила малышку. Хлоя засыпает с бутылочкой во рту. Иногда она рефлекторно делает пару посасываний. Молочная смесь слегка пузырится по краю соски.

Вдруг я вспоминаю о благодарственном письме, которое Мэри написала мне на первом курсе. Я иду к коробкам с моими рабочими материалами, которые еще так и не удосужилась распаковать. Примерно на середине коробки в пачке бумаг я нахожу это письмо.

– Ты сможешь приглядеть за малышкой, пока я отвезу Кэрол письмо?

Джуди соглашается.

Кэрол отзванивается через три дня.

– Плохие новости, графологи говорят, что почерки несомненно идентичны.

– Вот черт, – говорю я.

– Есть еще кое-что. Я позвонила ей и попросила ее прийти на заседание, но она категорически отказалась. Бросила трубку. Мы можем заставить ее дать показания в суде, поскольку она свидетель противной стороны, но не можем заставить явиться на заседание Совета.

– Ее показания могут испортить все дело, – говорю я, думая: почему, почему, почему?

– Вот именно. Даже при наличии двух отрицательных отзывов и одной подделки они могут отговориться тем, что, мол, это была шутка студенток, а они просто не проверили ее.

– Мне надо время, чтобы переварить новые сведения. У меня Джуди, она передает тебе привет.

Джуди забегает почти каждый день. Якобы пообедать. Но, по-моему, чтобы повозиться с Хлоей. Мы устраиваемся на кухне, новом центре моей вселенной.

– Что-то тут нечисто. Ведь Мэри понимает, что ты много сделала, чтобы спасти ее, но почему же, ради всего святого, ей понадобилось строчить на тебя кляузу? – спрашивает Джуди.

Я ставлю воду для чая. Обида угнетающе действует на мои умственные способности.

– Да в чем, собственно, проблема-то? Может, наша борьба не стоит свеч. Может, мне лучше подыскать другую работу.

– И позволить этим негодяям беспрепятственно увольнять людей? – Джуди, как капитан болельщиков, стремится укрепить мое мужество. Дай мне «Л»! Дай мне «И»! Дай мне «3»! Что получится? Перепуганная крошка – Лиз!

Мне необходимо самостоятельно осмыслить последние несколько месяцев в отношении моей работы. У меня нет проблем в моей личной жизни. Она вполне устроена. Теперь надо привести в порядок карьерную часть.

Спрыгнув со стула, Джуди набирает номер Тины.

– Ничего, поднимай свою задницу и приезжай к Лиз… Меня не волнует, что это твой единственный выходной.

Тина подрабатывала на Копли-сквер в фирме «Au Bon Pain». Она выдохлась, отработав восемь часов на ногах сразу после двухчасовой уборки.

Тина приступит к преподавательской работе на следующей неделе, в качестве ассистента в Симмонсовском колледже. Она очень удачно выпуталась из этой сложной ситуации. Я потрясена ее способностями. Большинство наших уволенных сотрудников до сих пор ищут работу.

Тина копается около получаса. Она появляется у нас в обрезанных джинсах.

– Мне захотелось проехаться на велосипеде. – Она щиплет кожу на своих бедрах, проверяя, намного ли уменьшился ее целлюлит после короткой зарядки. – В чем дело? – Она плюхается на диван.

Джуди рассказывает ей ситуацию. О ребенке Мэри Джуди, разумеется, не упоминает.

– Вот маленькая сучка. Да я ей морду набью. Я ведь была уверена, что эта кляуза какая-то подделка.

– Не спеши с выводами, – говорит Джуди.

– Я предпочитаю расставить все по местам. И я пришла к выводу, что хочу задушить ее. – Тина вскакивает. – Я пойду побеседую с ней. Сейчас же!

– Погоди. У нас есть план. Лиз, посмотри-ка справочник, – говорит Джуди.

Я не успеваю ничего сделать, потому что Тина первая хватает Бостонскую телефонную книгу и начинает листать ее.

– По-моему, она живет на Миссион-хилл, – говорю я.

Мэри как-то раз рассказывала мне, что ее отец приобрел трехэтажный деревянный домишко и занимает со своим выводком два этажа, а третий – сдает. Я ничего не сказала об их большой семье, потому что Джуди могла разразиться тирадой по поводу перенаселенности земного шара.

– Есть один О'Брайен на Калумете, а второй на Делле, – говорю я.

– Делле – вот что нам надо, – сказала Тина. – Я слышала, как она говорила Аманде, когда они собирались что-то делать вместе. Я забыла.

Тина набирает номер, но Джуди отнимает у нее аппарат.

– Не надо приглашать ей.

– Я и не буду. – Тина отвоевывает телефон. Она набирает номер и говорит: – Привет, как дела? Очень занята. Век бы не видеть этих французских батонов… Можем мы поболтать за обедом… минут десять… очень странно, не в «Au Bon Pain»… может, встретимся у горохового киоска… пока.

Устремляясь к двери, она кричит через плечо:

– Никуда не уходите, умницы.

Хлоя посапывает в своем кресле. Если уж она заснула, то ее пушками не разбудишь. Я роюсь в холодильнике, прикидывая, что можно приготовить к обеду.

Босси радостно приветствует возвращение Тины. Она вытаскивает печенье. Собака исчезает с ним.

– Уф, у меня сенсационная новость. – Она садится, упирается локтями в колени и подается в нашу сторону. Понизив голос на тот случай, если шпионы Фенвея прячутся под моим диваном, она говорит: – Директор Бейкер запугал Мэри. Он сказал, что если она не согласится помочь ему, то он не только лишит ее стипендии, но и сообщит ее отцу о ребенке. Что же, вы, дорогуши, не сказали мне ничего об этом ребенке?

– Черт! – восклицаю я. Хлоя тоже издает неодобрительные звуки.

– Директор обязан держать конфиденциальные сведения в тайне, – говорит Джуди.

– А кляуза Аниты – подделка, – добавляет Тина. – Она ушла из училища, и он решил, что может воспользоваться этим. Хотя эта соплячка не любила тебя, Лиз, может, она еще и объявится на заседании. – Она вытаскивает клочок бумаги из заднего кармана. – Хочет кто-нибудь узнать ее номер? – Тина берет пальчик Хлои. – Ты моя прелесть… но как же от тебя воняет, крошка. Она целует нас с Джуди в щечки и убегает, махнув на прощание рукой через плечо.

Пока я готовлю одежки, чтобы переодеть мою дочь, Джуди говорит:

– Завтра мы с тобой вместе поговорим с Мэри. С утра пораньше.

– Почему не сейчас?

– Мне нужно сначала навести кое-какие справки.

Питер в итоге приходит домой, а рано или поздно – это как сказать. Я смотрю на часы, когда он ложится в постель. Они показывают 3.28 утра. Мухаммед все еще на Среднем Востоке, но последняя помощница работает хорошо. Я подкатываюсь к нему.

– Давай спать, – говорит он.

Сон слетает с меня, и я рассказываю ему, что мы выяснили. Он старательно борется со сном, выслушивая меня.

– У тебя все получится, – бормочет он, прижимаясь ко мне.

Будильник мне не нужен. У меня есть младенец, который начинает верещать в семь утра. Взяв ее из кроватки, чтобы она не разбудила своего папочку, я спускаюсь с ней вниз и как можно быстрее затыкаю ей рот бутылочкой. Утихомирив дочь, я выпускаю во двор собаку.

Хлоя еще с аппетитом почмокивает, когда приезжают Джуди и Сейбл. Взяв у меня ребенка и бутылочку, Сейбл садится на диван.

– Мама говорила, что она прелесть, и на сей раз оказалась права, – говорит она.

Когда Джуди округляет глаза, Сейбл заявляет:

– Так вращают глазами только подростки. Не впадай в детство.

Джуди игнорирует шуточки дочери.

– Я подумала, что Питеру надо отоспаться, поэтому привела мою соплячку посидеть немного с твоей соплячкой. Не убьют же ее за опоздание в школу по уважительной причине.

Она наливает две чашки кофе, одну – для себя, вторую – для Сейбл. Одеваясь, я слышу, как Сейбл продолжает поддразнивать свою мать, говоря, что ей вредно есть так много сахара.