"Саймон Хоук. Железный трон (Вернорожденный Наследник)" - читать интересную книгу автора

как подобает принцессе! Я же отныне постараюсь вести себя так,
как приличествует человеку моего положения и звания, о которых
я забыл, как последний глупец. Что же касается остального -
твоих угроз, твоей уязвленной гордости - поступай, как хочешь.
Чего бы это мне ни стоило, мне все равно.
Эдан повернулся и вышел из стояла, оставив ее лежать на
соломе с ошеломленным выражением лица. Он пересек проход и
вывел своего коня. Микаэл уже успел ускакать далеко, и Эдану
нужно было догнать его. Для принца было небезопасно выезжать из
замка одному, и Эдан впервые за последнее время снова подумал о
своем долге и обязанностях - о том, как долго он еще будет
исполнять их. Вероятно, лишь несколько часов. Он не удивится,
если по возвращении его сразу схватят люди Эрвина. Эдана это
мало волновало. Он испытывал - по крайней мере сию минуту -
восхитительное ощущение свободы.
Слова Лэры отрезвили его, словно ушат холодной воды,
вылитый на голову. Под какими бы чарами Эдан ни находился, они
наконец расстались, и он увидел девушку такой, какой она была
на самом деле - эгоистичной, злобной, избалованной... и ясно
осознал собственную свою глупость. Так или иначе, как бы теперь
ни повернулось дело, по крайней мере, с этой историей было
покончено, и он мог попытаться вернуть себе хоть слабое подобие
чувства собственного достоинства - если это вообще возможно.
Эдан действительно мало беспокоился о будущей своей судьбе
- разве только о том, как это скажется на родителях. Его
бесчестье станет их позором, и он надеялся, что у Лэры хватит
ума не поднимать шума. Возможно, он убедил девушку, что ей не
удастся остаться незапятнанной, если она выдвинет какие-то
обвинения против него; что если она решит раскрыть их связь или
объявит себя жертвой насилия, то навлечет позор и на себя тоже.
Возможно, с его стороны будет не очень по-рыцарски уличить леди
в распущенности, пусть даже и с целью самозащиты, но и леди не
подобает спасать собственную свою сомнительную добродетель,
обвиняя избранного ею же самой любовника в насилии. В любом
случае Эдан знал, что Лэра ничего ему не забудет и не простит.
В ее лице он обрел смертельного врага. И в первую очередь
должен был винить себя самого за то, что связался с ней.
Но как бы ни повернулось дело, Эдан уже не испытывал
никакого чувства вины. Теперь он был только сердит, и не
столько на Лэру, сколько на себя. В очередной раз он на горьком
опыте познал слабости человеческой природы - в данном случае
свои собственные. Запоздало он осознал истинное значение
внутренней дисциплины. Лэра возбуждала его, и он желал ее. Эдан
не хотел искать утешения в мысли, что она соблазнила его, ибо
хотя их связь началась по ее воле, он с самого начала являлся
более чем добровольным участником событий. Он прекрасно
понимал, что делает, как сознавал и возможные последствия
подобных отношений - однако все равно продолжал их. Эдан мог
винить во всем лишь себя, и какое бы наказание теперь ни
грозило ему, он, безусловно, его заслуживал. Если бы только его