"Пророчество Черной Исабель" - читать интересную книгу автора (Кинг Сьюзен)

10

– Ослепли? – изумился он.

– Да, – робко кивнула девушка.

Джеймс всмотрелся в ее лицо – яркое солнце придавало глазам девушки первозданную чистоту и прозрачность, но взгляд был пустой, рассеянный, она как будто смотрела в никуда. Линдсей помахал рукой у нее перед носом, чтобы на ее лицо упала тень. Исабель даже не моргнула. Она действительно ничего не видела.

– Но почему? – ошеломленно пробормотал горец. Он слышал, что такое бывает после ушиба или ранения головы – неужели Исабель ушиблась, когда испуганная лошадь унесла ее с места вчерашней стычки? – Вспомните, может быть, вы вчера ударились головой о дерево?

– Нет, ничего такого не было, – ответила девушка, глядя потухшими глазами куда-то поверх его плеча. – Я слепну, когда у меня бывают видения. Не волнуйтесь, это пройдет.

– Значит, когда вы вдруг упали на колени, вскрикнули и стали громко говорить, у вас было видение?

– Да, и за ними всегда следует слепота.

Пораженный и озадаченный, Линдсей в волнении провел рукой по волосам и вновь с сомнением посмотрел на Исабель:

– У меня просто в голове не укладывается, что такое возможно…

– Все пройдет, – спокойно ответила она, беря его за руку. – Я уже привыкла к этим приступам.

– Как долго они длятся?

– По-разному. Когда час, когда несколько часов, когда целый день, но рано или поздно они обязательно проходят. Надеюсь, так будет всегда.

– А вообще зрение у вас хорошее?

– Да, не считая легкой близорукости. Отец как-то привез врача, и тот, осмотрев мои глаза, нашел их совершенно здоровыми. Я слепну только во время видений, и после них слепота некоторое время сохраняется. Пастор Хью считает, что такова плата за мой дар.

– Матерь Божья, – выдохнул Линдсей, – я не знал!

– Об этом мало кому известно…

Он замолчал, обдумывая случившееся, но вдруг сообразил, что Исабель ждет продолжения разговора, и спросил:

– Можно узнать, что вы увидели на этот раз?

– Я видела церковный двор и в нем вас, – нахмурившись, ответила девушка.

– Меня? – насторожился Линдсей.

– Да, с соколом на руке, – подтвердила Исабель. – Вы стояли возле куста боярышника… Там был еще один человек – рыцарь в доспехах, он со мной говорил… – Она замолчала, припоминая, и покачала головой: – Нет, больше ничего не помню. Видения быстро забываются, как сны… – Она еще подумала, но, ничего не вспомнив, досадливо пожала плечами и закусила губу. – Извините, я бы рада рассказать, но, увы…

К собственному удивлению, Линдсей почувствовал, что готов ей поверить. Разум подсказывал ему, что этого просто не может быть, но, глядя в незрячие глаза девушки, такие чистые и невинные, Джеймс просто не мог ей не верить.

– Неужели вы больше ничего не помните? – спросил он, потрясенный и встревоженный ее рассказом.

– Ничего… – снова покачала головой Исабель. – Во время видений мой отец и пастор Хью обычно записывают, что я говорю, расспрашивают, что я вижу и слышу, и я отвечаю. У пастора хранятся записи всех пророчеств, он понимает их гораздо лучше меня, потому что в них очень много символов. – Она вздохнула, беря руку Линдсея повыше: так было удобней. – Жаль, что я все забываю. Однажды я попыталась запомнить, но…

Она осеклась, не договорив.

– Наверное, сказывается влияние слепоты, – предположил Линдсей. – Вероятно, вы испытываете сильное потрясение, когда внезапно лишаетесь зрения.

– Наверное, вы правы, меня это пугает, но, знаете, уже меньше, чем раньше. Я немного привыкла…

«Что-то не похоже», – подумал Линдсей, оглядывая ее бледное лицо. Исабель напоминала умирающего от страха ребенка, который храбрится, не желая показать свою слабость. Ее пальцы взволнованно стиснули ему предплечье, и в ответ он прижал к себе ее локоть, чтобы она почувствовала себя увереннее.

– Давно у вас появился пророческий дар? – спросил он.

– С тринадцати лет. С тех пор видения посещают меня по нескольку раз в год. Я научилась вызывать их, глядя в чашу с водой или на огонь, но сегодня они возникли сами собой, совершенно неожиданно… Такого не случалось уже очень давно. Скажите, что я говорила? Может быть, это поможет мне вспомнить, что мне привиделось…

Линдсей озадаченно почесал лоб, припоминая:

– Кажется, вы сказали: «Покой и прощение» и что-то про какого-то друга.

– Вспомнила! – воскликнула Исабель. – Я видела рыцаря, который назвал себя вашим другом.

– Как его имя?

– Не знаю, – покачала головой девушка. – Он был громадного роста, широкоплечий, в доспехах и с мечом. Я сказала еще что-нибудь?

– Вы крикнули: «Отец!» – и все. Я решил, что вы зовете священника.

Ахнув, Исабель еще сильнее вцепилась в его руку.

– Нет, я видела своего отца! – проговорила она, и ее голос задрожал. – Он в тюрьме, болен и очень слаб. Господи, а вдруг он ранен или… не вынес лишений…

– Он жив, – поспешно заверил ее Линдсей. – Вы ведь видели его живым, не так ли? Выбросьте дурные мысли из головы.

Она послушно кивнула. Яркое солнце позолотило ее бледную кожу, устремленные в пространство прекрасные голубые глаза казались прозрачными, как стекло.

– Милостивый боже, – глядя на нее, пробормотал Джеймс. Потрясенный, он чувствовал себя так, словно ему надели на глаза повязку, раскрутили и толкнули в спину, и вот он стоит, покачиваясь от головокружения, ничего не видя и не зная, куда идти и что делать. Наверное, нечто подобное испытывает сейчас и Исабель. – Чем я могу помочь?

– Пока только одним: позаботьтесь о моей безопасности, – подумав немного, ответила девушка.

– Ладно, – проворчал Линдсей. Разумеется, он позаботится о ней и сделает для нее все, что в его силах! Ему вдруг захотелось снова поймать на себе ее взгляд и ощутить связавшие их незримые нити. Он коснулся пальцами ее нежной щеки. Тотчас откликнувшись на ласку, девушка на мгновение прильнула к его ладони и закрыла глаза.

– Обещаю, что позабочусь о вас, – уже мягче повторил он.

– Спасибо, – тихо кивнула Исабель, открыла глаза и добавила нарочито ворчливым тоном: – Но потом вы меня непременно отпустите, Джеймс Линдсей.

Он вдруг почувствовал, что не сможет ее от себя отпустить – ни теперь, ни потом, никогда. Ощущение было таким сильным, что изумленный Линдсей не на шутку встревожился. «Это всего лишь сочувствие, – успокоил он себя. – Жалость, но не больше».

– Идемте, Исабель, – ласково позвал он и осторожно повел ее к ручью, где их ждали лошади.

Они ехали рядом по лесной дороге, и девушка то и дело поворачивала голову, ловя звуки и запахи. Во время приступов слепоты у нее обострялись слух и нюх, а пальцы частенько заменяли ей глаза: она на ощупь определяла форму и состав предметов. Слепота подавляла, изматывала: требовалось много сил, чтобы разобраться в окружающем мире, постоянно сопоставляя звуки, запахи, ощущения. Но были и светлые моменты, когда Исабель, узнав какую-нибудь вещь, радовалась, как дитя.

Вот и сейчас по едва слышному поскрипыванию кожаного ремня и царапанью птичьих когтей она догадалась, что сокол, как и положено, сидит у Джеймса на руке. Время от времени горец негромко заговаривал с птицей – его низкий убаюкивающий голос казался девушке теплым и уютным, как шерстяная шаль в зимний вечер.

Натянутые поводья свидетельствовали, что Линдсей взял на себя управление ее норовистым конем. Время от времени их ноги соприкасались, и тогда по телу Исабель пробегала приятная дрожь.

Джеймс, оказавшийся прирожденным рассказчиком, развлекал спутницу захватывающими историями о своей жизни в Эттрикском лесу – жизни изгнанника и повстанца. Оказывается, он почти десять лет жил там в пещерах, и по его словам чувствовалось, что к своему лесному дому он относится с любовью и уважением.

Тихим голосом, образно и ярко, Линдсей описывал годы, когда он боролся против англичан вместе с Уоллесом и его людьми, – время, полное столкновений, интриг, риска и военных уловок, жестокости и отваги. Он рассказывал об умных, смелых людях с пылким сердцем, веривших, что когда-нибудь их родина обретет свободу, и многим ради этого пожертвовавших.

Однако он ни словом не обмолвился о том, как оказался среди этих людей, а Исабель не решилась спрашивать. Она слушала и радовалась, что от былого отчуждения между ними не осталось и следа.

– Кстати, мой дядя был слеп на один глаз, – вспомнил Джеймс, закончив свой рассказ.

– Сокольничий короля Александра? – с интересом переспросила Исабель.

– Он самый. Его лишил глаза орел, которого он натаскал для охоты.

– Орел? Вот это да! Никогда не слышала, чтобы орлов натаскивали! Неужели их можно приручить?

– Да, если за дело возьмется искусный сокольничий. Так вот, много лет назад мой дядя Найджел взял из орлиного гнезда в горах птенца, выкормил его и приручил. Охотник из него получился на славу, хотя дяде пришлось нелегко. Надо сказать, что у пернатых хищников есть привычка вытирать клюв после еды. И вот однажды этот орел, поев мяса на дядиной руке, вытер клюв о его голову – так дядя Найджел лишился левого глаза.

– Боже милостивый! И что, после этого он бросил птиц?

– Нет, дядя еще долгие годы оставался королевским сокольничим, – с гордостью улыбнулся Линдсей. – И черную повязку на пустой глазнице он носил, как короли носят корону. Еще бы! Всем ясно, что сокольничий без левого глаза натаскивал орла, а значит, достоин самого глубокого уважения.

– Он все еще держит ловчих птиц? – спросила девушка.

– Он умер несколько лет назад, – тихо ответил горец. – После кончины короля Александра дядя оставил должность сокольничего, поселился в Данфермлайне и стал мастерить охотничье снаряжение. Из ловчих птиц держал он только одного старого сапсана, принадлежавшего когда-то королю. Эта птица дожила до почтенного возраста: когда она испустила дух, ей было больше тридцати лет.

– Ого! Да это глубокая старость, – не удержалась от возгласа девушка.

– Ну, в таком случае меня можно считать совсем дряхлым, потому что мне уже больше тридцати.

– Что вы, что вы, я имела в виду птиц!

– А вот вы, наверное, лет на десять моложе меня.

– Не угадали! Этой зимой мне будет уже двадцать шесть. Большинство женщин в этом возрасте уже замужем и имеют детей…

– А вы почему до сих пор не замужем?

– Слишком мало охотников взять в жены слепую прорицательницу, – с безразличным видом пожала плечами девушка, – я не очень-то завидная партия.

Линдсей не ответил и молчал так долго, что она удивленно повернулась в его сторону.

– По-моему, вы, напротив, прекрасная партия, – сказал он наконец.

– Да, я достаточно хороша, чтобы обменять меня на вашу родственницу, – мрачно пошутила она.

Кузина, которую он так самоотверженно пытается освободить, наверняка его возлюбленная, невеста. Как, должно быть, сильно он любит эту женщину, если решился ради нее на похищение, – вот счастливица! Исабель почувствовала ревность к незнакомке.

– Вашему жениху по-настоящему повезло, – продолжал Линдсей, и у девушки на щеках вспыхнул сердитый румянец – горец коснулся слишком болезненной темы.

– Сэра Ральфа выбрал для меня отец, – напомнила она. – Мой жених питает интерес не столько ко мне, сколько к тому, чем я владею.

– Аберлейди?

– Нет, к моему пророческому дару, – Исабель снова повернулась в его сторону, словно хотела заглянуть ему в глаза, если б могла.

– Понимаю…

Она ждала, что он продолжит, но он молчал, и она тоже замолчала, прислушиваясь к глухому топоту копыт, клекоту сокола и негромкому шуму леса – шелесту листвы, шороху ветра и птичьим трелям.

Но вскоре девушке стало не хватать голоса Джеймса: без него гармония окружавших ее звуков как будто утратила свое благозвучие.

– Вы сказали, что жили в Данфермлайне со своими дядей и тетей? – спросила она.

– Да, с десяти до пятнадцати лет, – охотно откликнулся Линдсей. Ему явно нравилось разговаривать с ней.

– Говорят, Данфермлайнский монастырь очень красив. Я много о нем слышала, хотя сама там никогда не была. В его стенах нашла последний приют праведная Маргарет.

– Поклониться ее могиле приходит множество паломников. Это святое место: слава о нем идет по всей стране. Увы, в прошлом году после встречи в Данфермлайне шотландских вельмож, обсуждавших планы борьбы с англичанами, король Эдуард объявил его логовом разбойников и сжег, хотя там похоронена его родная сестра.

– Какое кощунство! – всплеснула руками Исабель. – И что же, теперь там все разрушено?

– Слава богу, церковь уцелела, только вот кельи сгорели, и монахам больше негде жить. Один мой друг сейчас там, в Данфермлайне.

– А дом вашего дяди уцелел? – Нет, сгорел дотла. Дядя и его жена поселились в маленьком домике в лесу, там тетя живет и сейчас, после его смерти.

– Ее зовут Элис?

– Да. Ну-ка, пригнитесь, не то ударитесь о ветку, – Линдсей потянул Исабель за здоровую руку, заставляя пригнуться, и они благополучно миновали опасное место.

– Простите… Я доставляю вам столько хлопот, – смущенно пробормотала девушка.

– Ничего страшного, – мягко ответил он.

Дорога пошла под уклон, и девушке пришлось держаться за конскую гриву, чтобы не упасть. Наконец дорога выровнялась. В лицо ударил ветер, сильнее стало пригревать солнце, птичьи голоса отдалились, переместившись вверх.

– Мы покинули лес? – догадалась Исабель.

– Не совсем. Сейчас пересечем вересковую пустошь и снова въедем под деревья. Таков уж Эттрикский лес: в нем множество пустошей, болот, озер и ручьев.

Сокол вдруг громко вскрикнул и яростно забил крыльями.

– Что с ним? – забеспокоилась девушка.

– Ничего страшного, просто увидел пару оленей, испугался и попытался улететь, – ответил Линдсей, останавливая лошадей. – Ну-ну, парень, успокойся и вернись на свое место.

Через несколько мгновений шум крыльев затих, и лошади вновь тронулись в путь.

– Знаете, ему нужно дать имя, – предложила Исабель. – У сокольничих есть какие-нибудь правила на этот счет?

– Нет, но я всегда называю своих птиц в честь героев сказаний о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.

– Интересно, почему?

– В детстве родители подарили мне книгу этих сказаний на французском языке, и я зачитал ее чуть ли не до дыр, так что эти имена просто врезались в память.

– Я тоже читала сказания о короле Артуре! – радостно воскликнула Исабель. – У мамы была книга на английском с прекрасными рисунками; пастор Хью научил меня грамоте, и в детстве я просто бредила рыцарями Круглого стола… – Она улыбнулась этим воспоминаниям и повернулась к Линдсею: – Вы назвали свою любимую ловчую птицу Астолат? Помнится, в сказаниях была такая героиня – Элейн, леди Астолат. Она погибла от любви к Ланселоту.

– Да, имя моей птицы оказалось пророческим… – мрачно отозвался он.

«Ну конечно, – вспомнила девушка, – эта птица погибла от английской стрелы». В его голосе слышалась искренняя печаль, и Исабель ждала, что он продолжит разговор, но он молчал.

Наконец повеяло прохладой и ароматом лесных трав, опять вокруг зашумела листва, девушка догадалась, что они снова в лесу. Лошади замедлили ход. Сидевший на руке Линдсея сокол недовольно вскрикнул.

– Вы правы, – нарушил молчание Джеймс, – ему нужно имя. У вас есть что-нибудь на примете?

– Гм… Дайте подумать… – сдвинула брови Исабель. – Кто из рыцарей держал ловчих птиц или ходил с ними на охоту? Артур, Гектор, Тристан, Гэвин… Есть! – она радостно схватила его за руку, – Назовите его Гэвином!

– Подойдет ли оно соколу?

– Конечно, ведь оно переводится с валлийского как «птица, парящая над равниной», – улыбнулась девушка. – Эй, Гэвин! – позвала она сокола и, услышав, что птица взмахнула крыльями, добавила: – Похоже, это имя пришлось ему по душе.

– Оно подходит ему даже лучше, чем вы предполагаете, – ухмыльнулся горец. – У моей тети есть самка сокола по кличке Рагнел.

– Вот это да, – рассмеялась Исабель. – Ведь они пара, совсем как Гэвин и Рагнел из сказаний!

– Да вы и впрямь провидица, – весело заметил Линдсей, и девушка представила себе, как смеются сейчас его синие глаза.

– Сэр Гэвин обещал жениться на леди Рагнел, – ответила она тоже со смехом, – хотя та была брюзгливой старой уродиной. Не стоило давать имя этой жуткой особы прекрасной птице.

– Поверьте, оно ей очень подходит, – заверил ее Джеймс. – Пернатая Рагнел такая же властная и своенравная, как и героиня сказаний. И выглядит она очень своеобразно.

– Вы меня заинтриговали, я умираю от любопытства.

– Не волнуйтесь, скоро вы с ней встретитесь.

Его слова заставили девушку вздрогнуть, и от ее веселости не осталось и следа. «Разумеется, я встречусь с Рагнел, ведь я пленница, – с горечью напомнила себе Исабель, – а Джеймс, хотя сейчас он так добр ко мне, – похитивший меня преступник. Господи, и зачем только я с ним болтала и смеялась!»

Она вздохнула и уставилась в непроглядный мрак слепоты, отдавшись томительному ожиданию неизвестного будущего.