"Джо Гудмэн. Невеста страсти " - читать интересную книгу автора

крайней мере с явным удивлением посмотрели на человека, произнесшего
последнюю реплику.
Таннер обвел взглядом собравшихся и принужденно улыбнулся. Неужели у
них в самом деле есть приказ и он касается лично его, Клода? Командование
послало его на эту встречу, сообщив лишь, что он должен выполнять принятые
здесь решения, в чем бы они ни состояли. Однако Клод более не был уверен в
том, что данному ему приказу следует подчиняться беспрекословно. Быть может,
он не до конца все понял? Таннер чувствовал себя крайне неуютно, но даже
себе самому он едва ли смог бы назвать причину столь несвойственной ему
неловкости.
Капитану показалось, что главным на этом совещании был сенатор Хоув.
Этот человек задавал тон. Клод понимал, что должен будет принять решение, и
знал, чего именно ждут от него. Он чувствовал на себе взгляд Хоува. Сенатор,
казалось, думает о том же, о чем и Клод, взвешивает все доводы "за" и
"против". Сейчас сенатор потребует от Клода сведений об Алекс Денти.
Оставалось лишь понять: будет ли нежелание говорить на эту тему стоить ему
капитанского мундира...
Таннер Фредерик Клод принял командование кораблем всего три года назад,
в 1809 году, будучи двадцати пяти лет от роду.
Это назначение он получил, уже побывав "на службе", а по сути, на
каторжных работах у британцев. Присуждение ему капитанского чипа после
удачного побега явилось наградой за проявленное Таннером мужество. Клод
действительно прошел все круги ада, и если смерти на английском корабле ему
счастливо удалось избежать, то отметины от "кошки" - плетки, раздвоенные
концы которой венчали свинцовые наконечники, остались у него на спине на всю
жизнь. Шрамы - тонкие белые полоски на бронзовой коже - служили напоминанием
о приобретенном жизненном опыте.
Три года он управлял кораблем, был доволен и судном, и командой, но
страх вновь оказаться матросом Королевского флота никогда не покидал его.
Впрочем, Клод, человек в общем-то храбрый, достаточно хорошо умел владеть
собой, чтобы о его сомнениях не знала ни одна живая душа. Довольно частые
плавания к берегам Европы увеличивали вероятность печальной перспективы, но
Клод принял решение и знал, что от него не отступит: если он поймет, что
плена не миновать, то лишит себя жизни - так будет лучше.
Таннер на мгновение прикрыл глаза, чтобы господа в комнате не заметили
растерянности в его взгляде, и быстро овладел собой; когда он был готов
говорить, изумрудно-зеленые глаза капитана светились решимостью. Мало кто
мог подолгу выдерживать такой взгляд. Собеседнику казалось, что Клод видит
его насквозь. Капитан ладонью пригладил медно-рыжие волосы и, отодвинувшись
вместе со стулом подальше от стола, вытянул ноги вперед во всю длину, так
чтобы в поле зрения собравшихся попали носки его высоких, доходящих до колен
военных сапог. Положив руки на подлокотники, он крепко сжал их полированное
дерево. Клод знал, что костяшки его пальцев побелели. Знал он и то, что
позднее у него будут болеть мышцы от страшного напряжения этой минуты. Так
бывало всегда, когда он думал об Алекс Денти. Что же, будь по сему - пусть и
они узнают то, что знал он еще до того, как восемнадцать месяцев назад имя
капитана Денти было названо в его присутствии.
Голос Клода, уверенный и четкий, прорезал тишину. Он говорил спокойно,
не торопясь. Стальные нотки только подчеркивали его компетентность. Он знал,
о чем говорил.