"Дрянь погода" - читать интересную книгу автора (Хайасен Карл)12– Хочешь жабку? – спросил Сцинк. Шоковый ошейник сделал свое дело: Макс Лэм стал безоговорочно сговорчив. Раз капитан хочет, чтобы он курил жабку, будем курить жабку. – Это не приказ, а предложение, – пояснил Сцинк. – Тогда, спасибо – нет. Макс вглядывался в теплую просоленную ночь. Где-то во мраке к нему пробирается Бонни. Макс не волновался и не лелеял надежд, хотя, наверное, следовало; он сам удивлялся, отчего так. Все происходившее не вызывало в нем душевного отклика, словно испытание пленом выжгло основные нервные центры. Например, он даже не попытался робко возразить, когда Сцинк выпустил азиатского скорпиона на поле для гольфа в Ки-Бискейне. Капитан осторожно положил ядовитую тварь на лужайку у восемнадцатой лунки. – Это любимое поле мэра, – сказал он. – Считай, что я оптимист. Макс не проронил ни слова. Теперь они расположились в деревянном домике на сваях, стоявшем посреди залива. Сцинк свесил длинные ноги с причальной платформы, перекореженной и изогнутой, словно китайский воздушный дракон. Ураган вытянул сваи из углублений на дне. Другие домики штормом срезало начисто, а этот с трудом, но выстоял. Он кренился и скрипел при легчайшем ветерке. Максу казалось, дом погружается в воду. Сцинк рассказал, что домик принадлежал человеку, который по нездоровью уволился из прокуратуры. Недавно отставник женился на красавице, игравшей на двенадцатиструнной гитаре, и переехал на острова Эксума. Сидя под раскачивающимся фонарем, Сцинк закурил очередной косяк. Экзотический запах, подумал Макс, смесь марихуаны и французского лукового супа. Пахнет сильно и противно. – Это ядовитая жаба, – объяснял Сцинк. – – Полагаете, такое вещество стоит вдыхать? – спросил Макс. – Существует специальный процесс вытяжки. – Сцинк опять сильно затянулся. – И что это жабье молочко делает? – Всё и ничего. Я бы сказал, воздействие – как от любого хорошего наркотика. Психоневротическая рулетка. – Подбородок Сцинка ткнулся в грудь. Веко здорового глаза встрепенулось и закрылось. Дыхание кошмарно участилось – на выдохе капитан скрипел, как тормозящий поезд метро. Прошло пятнадцать минут, Макс не шелохнулся. Мысль о побеге даже не возникла – ошейник выработал рефлекс собаки Павлова. Во время вынужденного перерыва мысли Макса обратились к Биллу Наппу из рекламного агентства. Предприимчивый гаденыш наверняка положил глаз на угловой кабинет Макса, откуда открывался вдохновляющий вид на кусочек Мэдисон-авеню. Каждый день, проведенный с непредсказуемым похитителем, способствовал продвижению по службе коварного Билли. Макс горел желанием вернуться в агентство и сокрушить притязания этой сволочи, всегда действовавшей исподтишка. Кажется, Макс вполне созрел, чтобы жестоко унизить подлеца. Представлялись зловещие картины: безработного и бездомного Наппа бросила жена, он превратился в шамкающую развалину и, съежившись над огоньком из газового балончика в холодном переулке, сосет мокрый охнарик, пропитанный потом ядовитой жабы… Сцинк резко очнулся, сильно закашлялся и швырнул окурок погасшего косяка во взбаламученную, штормом заиленную воду. Неподалеку в волнах ныряла сломанная мачта затонувшей шлюпки. Сцинк молча показал на призрачный обломок. Корявый палец долго покачивался в воздухе. – Скажи-ка, – обратился капитан к Максу, – какое место ты бы назвал самым потрясающим? – Йеллоустоунский национальный парк. Ездил с автобусной экскурсией. – О господи! – А что такого? – Там рядом есть участок для гризли. Видел? То есть это поистине печальное зрелище – у животных ни когтей, ни яиц. Они такие же дикие, как хомяки, но туристы выстраиваются в очередь, чтобы на них посмотреть. Гризли с отрезанными яйцами! Сцинк задергал головой, точно пытаясь вытряхнуть из уха шмеля. Макс Лэм не понял, почему разговор вдруг резко отклонился от темы. Он не разделял сочувствия безумца к выхолощенным гризли. Удаление когтей животным – вполне разумная и необходимая процедура в общественном парке развлечений. Иначе исков не оберешься. Но Макс понимал, что спорить невыгодно. Он вел себя тихо, когда Сцинк завалился на хромой настил. Похититель трясся, метался и выкрикивал незнакомые Максу имена. Через полчаса он пришел в себя и уставился в звездную высь. – С вами все в порядке? – спросил Макс. Сцинк спокойно кивнул: – Издержки жабы. Приношу извинения. – По-вашему, Бонни сумеет нас здесь отыскать? – Зачем, скажи на милость, жениться на женщине, которая не может следовать простым инструкциям? – Но такая темень… Путешествие в Свайный Городок напугало Макса сверх всякой меры – на полной скорости, без ходовых огней они летели на гребнях волн в открытом ялике. Гораздо страшнее, чем в аэроглиссере. Ураган превратил залив в призрачное кладбище затонувших яхт, рыбацких лодок, прогулочных катеров и моторок. Пока добирались, Сцинк вынул стеклянный глаз и сунул пленнику на сохранение. Макс сжимал его в ладони, как бриллиант Хоупа.[35] – Твоя жена наверняка прихватит кого-нибудь, кто знает дорогу. – Мне бы сигаретку. Позвольте закурить, капитан. Сцинк долго рылся в кармане куртки, отыскал наконец пачку и вместе с зажигалкой перебросил пленнику. Макс поражался, насколько быстро он привык к печально известному своей крепостью «Мустангу». У борцов с курением эти сигареты пользовались репутацией убийц, а в агентстве их в шутку называли «мухоморами». Мак приписывал свою новую вредную привычку сильному стрессу, а не слабохарактерности. В рекламном бизнесе требовалось быть невосприимчивым к низменным склонностям, которые тиранили обычного потребителя. – Чем еще можешь похвастаться? – спросил Сцинк. – Простите, не понял? – Какие еще слоганы, орел? Кроме «Сливовых Хрупяшек». – «Хрустяшек», – въедливо поправил Макс. Сцинк встал, и платформа заерзала. Макс вцепился в полусгнившую балку. Деваться некуда – старик, переправивший их через залив, выхватил у Сцинка пятьдесят долларов и поспешно направил ялик обратно к материку. Сцинк кругами размахивал над головой фонарем. Завороженно глядя на этот странный маяк, Макс сказал: – Ну вот еще слоган, капитан, – «Свежесть доброго утра – на весь день». – А название продукта? – «Интимная морось». – Тьфу ты! – Сцинк опустил зашипевший фонарь. – Это предмет женской гигиены. – Макс пытался не оправдываться. – Очень популярный. – Малиновая подмывка! Господи, я думал, ты шутишь. И это все, чего ты достиг в жизни, – расхваливаешь спринцовки? – Вовсе нет! – огрызнулся Макс. – Безалкогольные напитки, присадки к топливу, лазерные копиры – я работал по многим товарам. – Он сам не понимал, что его толкнуло заговорить об «Интимной мороси». Неосознанный мазохизм или он просто устал? Сцинк тяжело опустился на перила, опасно накренившиеся к воде. – Я слышу лодку. Точно, – сказал он. Макс напряженно вглядывался в темноту. Он ничего не улавливал, кроме плеска волн и редких вскриков чаек. – И что теперь? – спросил Макс. Ответа не последовало. В желтом мерцании фонаря мелькнула улыбка безумца. – Вы вправду не хотите выкупа? – Я этого не говорил. Но мне нужны не деньги. – Тогда что? – Макс швырнул сигарету в воду. – Объясните, что, черт возьми, происходит! Я уже сыт по горло этими играми! Сцинка позабавила эта гневная вспышка. Может, эгоистичный пижон небезнадежен. – Я хочу побыть с твоей женой. Она меня заинтриговала. – В каком смысле? – Научно. Антропологически. Что же она в тебе нашла? Как вы сочетаетесь? – Сцинк озорно подмигнул. – Я люблю загадки. – Если хоть пальцем ее тронете… – Ах какой храбрый жеребчик! Макс сделал два шага к безумцу, но замер, когда Сцинк поднес руку к своему горлу. Когда Макс успокоился, Сцинк его заверил, что не имеет плотского интереса к Бонни. – Пойми, я стремлюсь не перепихнуться, а определить место человека в пищевой цепи. – Он взмахнул длинными руками, словно охватывая весь мир под звездным небом. – Загадка всех времен, мой юный турист. Пять тысяч лет назад мы рисовали на стенах пещер. А сегодня слагаем оды спринцовке с фруктовым ароматом. – Это просто работа, – раздраженно ответил Макс. – Поймите же, наконец. Сцинк зевнул, как обожравшаяся гиена. – Чертовски мощный у этой лодки мотор. Надеюсь, Бонни хватило ума не звонить в полицию. – Я ее предупредил. – Мое мнение о твоей жене сложится из того, как она управится с ситуацией, – продолжал Сцинк. – Кого привезет. Как все воспримет. Насколько владеет собой. Макс спросил, есть ли у Сцинка оружие. Одноглазый лишь прищелкнул языком. – Видишь ходовые огни? – Нет. – Вон там, в сторону Ки-Бискейна. – Да, вижу. – Похоже, два мотора. Кажется, сдвоенный «Меркурий». На катере включили мощный прожектор. Белый луч скользил по водам Свайного Городка, а потом уперся в ограждение платформы. Сцинка это не обеспокоило. Он доставал из карманов жаб. Макс насчитал одиннадцать серых и хмурых тварей с раздутым зобом и пупырчатой кожей, некоторые – размером с крупную картофелину «айдахо». Сцинк высаживал их рядком у своих ног. Макс безучастно наблюдал: может, ему снится кошмар, который начался с появления шелудивой макаки. Но вот сейчас он проснется в постели рядом с Бонни… Толстые морские жабы пыхтели и елозили, пуская ручейки. Сцинк шепотом бранил их. Попав в луч прожектора, они, мигнув влажными выпученными глазами, одна за другой с плеском попрыгали в воду. Сцинк радостно заорал: – Курс на юг, ребята! Плывите в Гавану, в Сан-Хуан – домой, к чертовой матери! Макс видел, как одни жабы ныряют на глубину, а другие покачиваются на пенистых гребешках волн. Он не знал и знать не хотел, что их ждет. Всего лишь отвратительные жабы, пусть их сожрут барракуды. Макса интересовало только одно: нельзя ли как-нибудь использовать увиденное, чтобы управлять безумным циклопом? А Сцинк уже вроде и забыл о жабах. Он опять восхвалял ураган: – За полчаса мыс Флорида превратился в лунную поверхность – ни единого деревца! – Катер… – Ты вдумайся! – Мы в прожекторе… – Как прекрасна ярость шторма! А ты лезешь со своей видеокамерой. – Сцинк огорченно вздохнул. – «Грех всегда расписывается на лице человека». Оскар Уайлд. Ты вряд ли его читал. Молчание Макса подтвердило сомнение губернатора. – Я все ждал, – сказал Сцинк, – когда он проступит на твоем лице. Грех то есть. – Я же никому не причинил вреда, так? Может, я поступил нечутко, но безвредно. Вы своего добились, капитан. Теперь отпустите меня. Катер приблизился, и стало видно, что он голубой, с металлическим отливом и белой, изломанной, будто молния, полосой на борту. Около рубки виднелись две фигуры. – Вот она, – сказал Макс. – И без копов. – Сцинк махнул катеру, чтобы причаливал. Одна фигура, пройдя к носу катера, бросила веревку. Сцинк поймал и закрепил швартов. Моторы смолкли. Течением корму придвинуло к сваям, и катер оказался в тусклом свете фонаря. На носу лодки стояла Бонни. Макс ее окликнул. Бонни взошла на платформу и обняла его, как нянька, которая утешает малыша, ободравшего коленку. Макс ответил по-мужски сдержанно, понимая, что за ним наблюдают и похититель, и человек, сопровождавший жену. Сцинк отступил в тень домика и с улыбкой смотрел на воссоединившуюся пару. Широкоплечий парень у штурвала покидать катер не собирался. Молодой, в голубом пуловере, обрезанных джинсах и босой. Уверенно чувствует себя на открытой воде, и даже маневры по заливу в кромешной тьме, среди опрокинутых лодочных корпусов и обломков его не особо впечатлили. – Как тебя зовут? – крикнул Сцинк из темноты. – Августин. – Выкуп привез? – А то. Бонни сказала: – Не бойтесь, он не полицейский. – Сам вижу, – донесся голос Сцинка. Парень подошел к планширу и подал Бонни сумку, которую та передала мужу, а тот вручил стоявшему в тени похитителю. – Бонни, милая, – сказал Макс, – капитан хочет с тобой поговорить. Потом он меня отпустит. – Я еще не решил, – откликнулся Сцинк. – Поговорить о чем? Парень на катере сунулся в рубку и появился с банкой пива. Сделав глоток, он привалился боком к штурвалу. – Что это у тебя на шее? – спросила Бонни мужа. Штука походила на омерзительную садомазохистскую упряжь – Бонни видела такие в витрине магазина кожаных изделий в Гринич-виллидж. Сцинк вышел на свет. – Это средство дрессировки. Лежать, Макс! Бонни разглядывала высокого, неряшливого человека. Он полностью соответствовал описанию полицейского. Больше того, казалось, этот громила способен на все, но Бонни чувствовала – ей ничто не угрожает. – Макс, я кому сказал? – прикрикнул незнакомец. Макс Лэм послушно растянулся на досках. Сцинк приказал перевернуться и задрать лапы. Макс подчинился. Бонни стало стыдно за мужа. Сцинк это заметил, извинился и велел Максу подняться. В сумке лежало все, затребованное похитителем. Он быстро вставил в плейер батарейки, и в наушниках зазвучала «Как лягут кости». Сцинк открыл банку с оливками и опрокинул ее в сверкающую разверстую пасть. Бонни попросила мужа объяснить наконец, что происходит. – Потом, – шепнул Макс. – Нет, сейчас! – Она имеет право знать, – вмешался похититель, плюясь маринадом. – Женщина рисковала жизнью, приехав к такому психу, как я. В морскую поездку Бонни надела голубой непромокаемый плащ, джинсы и кроссовки. Сцинк отметил, что одежда хорошая, но практичная, не какая-нибудь калифорнийская фигня из модного каталога. Сдернув наушники, он сделал комплимент здравомыслию Бонни. Потом велел Максу снять ошейник и выбросить в море. Макс поднес к горлу дрожащие руки. – Вперед, – подбодрил Сцинк, – покончи с этим к черту! Макс решительно сжал губы, но не мог себя заставить. В результате расстегивать пряжку и снимать с мужа средство дрессировки пришлось Бонни. Она рассмотрела ошейник, поднеся его к фонарю. – Извращение, – сказала она Сцинку и выронила ошейник на доски. Сцинк достал из кармана видеокассету, кинул ей, и она поймала ее обеими руками. – Съемки вашего муженька после урагана. К вопросу об извращениях. Бонни швырнула кассету в воду. Девчонка с характером! Она уже нравилась Сцинку. Макс нервно закурил. Бонни посмотрела на него, словно он вогнал себе в руку шприц с героином. – С каких это пор ты куришь? – Если наденете ему ошейник снова, я его быстро отучу, – обнадежил Сцинк. Макс попросил Сцинка скорее со всем покончить. – Вы же хотели поговорить с ней – ну так разговаривайте. – Я сказал, что хочу побыть с ней. Бонни посмотрела на босоногого парня у штурвала катера. Ему, очевидно, сказать было нечего; он вообще держался так, словно он здесь случайно и ему уже все надоело. – Где вы хотели побыть со мной? – спросила Бонни похитителя. – И чем мы будем заниматься? – Ты не так поняла, – вмешался Макс. Сцинк натянул купальную шапочку. – Ураган задал мне новый ритм. Я ощущаю, как он во мне тикает. Он обнял Бонни за плечи и мягко подтолкнул к Максу. Лицо губернатора оставалось в тени, но Бонни чувствовала его взгляд. Похититель изучал их с Максом, словно подопытных крыс. – Никак не пойму, – бормотал Сцинк. – Скажите лучше, что вам нужно, – отрезала Бонни. – Осторожнее, – предупредил Макс. – Он обкуренный. Сцинк взглянул на океан: – Не обижайтесь, миссис Лэм, но из-за вашего мужа меня тошнит от всего человечества. Общество женщины стало бы хорошим контрапунктом. Бонни охватила удивительно приятная дрожь, по шее пробежали мурашки. Голос похитителя притягивал и завораживал, как широкая буйная река, его хотелось слушать бесконечно. Человек сумасшедший, это очевидно. Но его история пленительна. Он был губернатором, сказал патрульный. Бонни не терпелось узнать о нем больше. – Я хочу лишь поговорить, – сказал Сцинк. – Хорошо, только недолго, – согласилась Бонни. Похититель сложил ладони рупором: – Эй, Августин! Позаботься о мистере Лэме. Ему нужно принять душ и побриться. Возможно, потребуется слабительное. На рассвете возвращайся за его женой. Сцинк взял Макса под мышки и опустил на катер. Потом ножом обрезал линь и оттолкнул лодку от покосившегося домика. Одной рукой он обнял Бонни, а другой принялся махать. Течением катер относило из света фонаря, и тут Сцинк увидел, что на корме поднялась третья фигура. А этот где прятался? Парень у штурвала вскинул к плечу ружье. – Черт! – пробормотал Сцинк, отталкивая Бонни Лэм с линии огня. Его что-то больно ожгло и, закрутив по часовой стрелке, швырнуло с настила. Сцинк еще вращался, когда врезался в теплую воду и подумал, почему не действуют руки и ноги, а он не слышал выстрела и не видел вспышки. Или он уже умер? |
||
|