"Виктория Холт. Мой враг - королева " - читать интересную книгу автора

мы сидели за обеденным столом до трех, внимательно вслушиваясь в разговор
взрослых, который всегда интриговал меня, поскольку росла и развивалась я
быстро, и меня очень интересовало все, происходящее за пределами нашего
поместья.
Ужинали мы в шесть. У нас всегда был превосходный стол - и мы в
нетерпении ожидали: кто же приедет на этот раз? Как и в большинстве
английских семей нашего ранга, у нас был открытый для посетителей дом: отец
даже не мог бы позволить мысли, что он не окажет посетителю гостеприимного
приема. На столе всегда была отбивная говядина, или баранина большими
кусками, и всякого рода мясные пироги, начиненные приправами с собственного
огорода; подавались оленина и рыба под соусами, а также консервированные
фрукты, марципаны, имбирные пряники и кексы. Если от обедов и ужинов
оставалось что-либо, то это предназначалось для слуг, а у наших ворот всегда
собирались нищие за подаянием. Мать говорила, что численность нищих возросла
тысячекратно с тех пор, как король Генри распустил монастыри.
Веселы были дни Рождества, когда мы, дети, наряжались в карнавальные
костюмы и готовили представления. Среди нас царило возбуждение и
соперничество; всем было интересно кому на этот раз посчастливится найти
серебряный пенс, запеченный в пирог, что приготовлялся для Двенадцатой ночи,
и кто же будет избранным королем или королевой дня. Мы были невинны и
верили, что так и будет всю жизнь.
Если бы мы были мудры, мы бы могли предвидеть некоторые признаки
несчастья. Видимо, их предчувствовали наши родители, и поэтому отец так
часто бывал суров.
Король был мал и ненадежен, и, если бы что-то с ним случилось,
унаследовать трон должна была Мария, которую страшились не мы одни. Опасения
моего отца разделял самый могущественный человек страны - Джон Дадли, герцог
Нортумберлэнд, который стал фактическим правителем Англии. Если бы Мария
взошла на трон, то это означало бы конец власти Дадли, а так как он не
рассчитывал проводить свои дни в темнице, не говоря уже о планах поплатиться
головой, то он сам строил интриги.
Я часто слышала, как мои родители обсуждали эти дела, и из их слов я
понимала, что они обеспокоены. Отец был приверженцем закона и не мог не
понимать, что, по мнению большинства, законной наследницей короны была
Мария. Ситуация была экстраординарная: если Мария - законна, значит,
Елизавета - нет. Король, желавший жениться на Анне Болейн, объявил свой
более чем двадцатилетний брак с Катериной Арагонской незаконным. По самой
простой логике выходило, что если брак с Катериной был законен, то тогда
незаконен был брак с Анной Болейн, а значит, ребенок от Анны, Елизавета,
была незаконнорожденной. Моя семья из преданности Болейнам и стремления к
процветанию должна была бы полагать, что незаконен брак с Катериной; однако
отец прежде всего был прагматик и мыслил логически, следовательно, у него
были определенные трудности с признанием Елизаветы законной наследницей
короны.
Он высказал предположение матери, что Нортумберлэнд попытается посадить
на трон леди Джейн Грей. У нее были определенные притязания, поскольку ее
бабка - сестра самого Генри VIII, однако ее притязания на трон признали бы
очень немногие. Католическая оппозиция была сильна и стояла за спиной Марии,
поэтому неудивительно, что болезнь юного короля Эдварда столь беспокоила
моего отца.