"Виктория Холт. Валет червей [И + Love]" - читать интересную книгу автора

временем, поскольку, я была уверена, Арман, как и его отец, был полон
решимости твердо прокладывать свой путь в жизни, хотя, возможно, и не
знал, как это делать в каждом конкретном случае. По крайней мере, у меня
сложилось именно такое впечатление о нем. Он был весьма привередлив - это
бросалось в глаза; его щеголеватость была гораздо более подчеркнута, чем у
отца. Это ощущалось и в том, как он постоянно поправлял галстук, и в том,
как он пробегал пальцами по серебряным пуговицам камзола. Выражение его
лица было почти надменным, а своими манерами он, казалось, постоянно
напоминал присутствующим о том, что он аристократ. На меня он бросал
одобрительные взгляды, которые я принимала с удовольствием Внешность,
унаследованная мной от прабабушки Карлотты, служила мне пропуском в любое
общество.
Граф сидел во главе стола, а Софи - на противоположном конце. Похоже,
она была довольна тем, что их разделяет такая дистанция. Я сидела по
правую руку от графа, а Арман - напротив меня, но стол был настолько
большим, что все мы, казалось, сидели особняком.
Арман засыпал меня вопросами об Эверсли, и я объяснила, каким образом
моя мать недавно унаследовала его, рассказала, что большую часть жизни
провела в Клаверинге, в другой части страны.
Софи помалкивала, и все, казалось, забыли о ее присутствии, в то
время как я постепенно все больше втягивалась в разговор и успешно
поддерживала его до тех пор, пока не зашла речь о придворных делах - здесь
я охотно превращалась в слушательницу Арман, недавно вернувшийся из
Парижа, сообщил, что там настроение народа очень изменилось.
- Такие изменения всегда в первую очередь заметны в столице, - сказал
граф, - хотя Париж уже давно ненавидит короля. Ушли в прошлое дни, когда
его называли "Обожаемый".
- Теперь ему больше подходит имя "Ненавистный", - добавил Арман. - Он
отказывается приезжать в столицу, за исключением самых необходимых случаев.
- Ему, конечно, не стоило строить эту дорогу из Версаля в Компьен.
Тогда он не потерял бы уважения населения Парижа. Это просто опасно. Если
бы он изменил образ жизни, то, может статься, еще было бы время...
- Он никогда его не изменит! - воскликнул Арман. - И кто мы такие,
чтобы осуждать его? Он бросил на меня, как мне показалось, весьма злобный
взгляд. Я понимала, что он имеет в виду. Он хотел сказать, что мой отец
своим моральным обликом весьма напоминал короля. Это было нечестно. У меня
было большое желание броситься на защиту моего новообретенного отца от его
циничного сына. - Но, - продолжал Арман, - я полагаю, что Олений парк
больше не используется.
- Он становится старым. Тем не менее мне кажется, что ситуация
становится все более и более опасной.
- Людовик - король, помни об этом. Это изменить невозможно.
- Будем надеяться, что никто не попытается это изменить.
- Народ всегда недоволен, - сказал Арман, - в этом нет ничего
необычного.
- В Англии тоже бывали бунты, - вставила я. - Говорят, они
происходили из-за высоких цен на еду. Правительство вводило солдат, и не
обходилось без жертв.
- Это единственный возможный выход, - сказал Арман, - применить
военную силу.