"Коре Холт. Конунг: Человек с далеких островов ("Конунг" #1) " - читать интересную книгу автора

том, что видели мои глаза и что помнит мое сердце, будет тяжел для тебя. Но
как дочь конунга ты имеешь право знать о нем все, это твой долг.
Я и сейчас с чувством стыда и боли вспоминаю тот день, когда пришел к
конунгу и сказал:
- Я хочу написать твою сагу.
Но он отказал мне. Ее должен был написать аббат Карл, который для того
и приехал из Исландии.
Когда я читал сагу о Сверрире, конунге Норвегии, написанную аббатом
Карлом, мною владело желание проникнуть в тайны его замысла, а не доверие к
нему. Мое бедное сердце не испытало ни радости при чтении этой саги, ни
почтения при встрече с конунгом, как должно было быть. Вполне возможно, что
аббат Карл сидит сейчас у себя дома в Исландии и пишет на пергаменте
продолжение и конец той саги о конунге, которую обещал написать. Я никогда
не прочту этого продолжения. Сага аббата Карла - неправда, это ложь, это
рассказ самого конунга о своей жизни. Это голос моего покойного друга, но
голос этот служит лжи, Сверрир сам говорил то, что перо должно было писать.
Мой добрый друг с его разноречивыми голосами хорошо понимал, что именно
лучше всего послужит его делу. И руководствовался только этим. Он умел
выбирать, не между добром и злом, что часто умеет даже самый жалкий из
жалких, он умел делать правильный выбор. Умел выбрать между злом и еще
большим злом, между ложью и еще большей ложью, и его выбор всегда был верен.
Я понимаю, он должен был разрешить аббату Карлу написать его сагу и должен
был отказать в этом мне, который не уступил бы ему. Но я горжусь тем, что
был неуступчив.
Это единственное, в чем мы были несогласны, и единственное, что
причинило нам боль. В тот день между нами не было дружеского расположения.
Для меня правда незыблема, но он, конунг, мог и ложь превращать в незыблемую
правду. Именно это, - а для меня это одна из загадок, которые мне загадал
Господь Бог, - и было основой того, что всю жизнь до самой смерти он был
моим другом.
Когда йомфру Кристин, молоденькая, всего шестнадцати зим, еще ребенок,
но уже и женщина, ушла от меня сегодня вечером, я знал, что мое обещание
было продиктовано желанием встретиться с ее покойным отцом где-то в глубинах
моего мрачного сердца. Это будет борьба между мной и моим другом конунгом,
борьба без пощады и снисхождения. Я уверен, что моим спутникам и мне на
нашем пути из Осло в Бьёргюн придется провести в Рафнаберге еще много
тяжелых ночей. А потому я хочу использовать это время для того, чтобы
рассказать сагу, которую не смог написать. Сначала продумать ее наедине над
кубком, когда-то подаренным мне конунгом, я буду осторожно прикладываться к
этому кубку и строго следить за тем, чтобы мех с вином, висящий под
потолком, не пустел слишком быстро. А потом снова позову йомфру Кристин,
дочь конунга, и скажу ей:
- Вот правда о твоем отце.
Хватит ли у нее сил вынести эту правду? Да, потому что она дочь
Сверрира.
Я знаю, что в моем повествовании не будет пустой недоговоренности,
какая есть в саге аббата Карла, вот кто был мастер напыщенно излагать ложь.
Но я верю, что в моем рассказе о жизни конунга - если когда-нибудь
Всемогущий позволит мне записать то, чего я втайне жажду и на что страстно
надеюсь, - будет нечто от той красоты, которой, по словам монаха Бернарда из