"Цыганское гадание" - читать интересную книгу автора (Кинг Сьюзен)

Часть XIX

Когда Уильям вошел в комнату, девушка стояла, скромно обвив руками свой стан. Длинная вышитая сорочка, которую она успела надеть, была завязана у шеи и на манжетах, но тонкая батистовая ткань почти не скрывала изгибов ее тела.

Уильям направился к Тамсин, и она, смутившись, быстро повернулась к нему спиной, хотя мужчина, казалось, избегал смотреть на нее. Тамсин бросила на него взгляд через плечо. Щеки Уильяма пылали. Он подошел к кровати и посмотрел на одежду и другие предметы, разложенные поверх зеленого покрывала. Казалось, он был озадачен не меньше Тамсин. Наконец мужчина, решившись, ткнул в черное платье, смятое, лежащее бесформенной грудой. Потом он взял белый шелковый чулок, поднял бровь, глядя, как чулок покачивается, свисая с руки, и положил его назад.

– Если ты наденешь платье, – проговорил он, – я его зашнурую, и ты будешь одета. Думаю, с чулками ты сможешь справиться и без моей помощи.

– Я пыталась надеть платье, – сказала Тамсин, – оно мне не подходит. Должно быть, твоя сестра все-таки изящнее меня, потому что шнуровка не сходится на талии и… – она запнулась, – оно слишком узкое. И слишком длинное.

Уильям взял платье в руки.

– Попробуй еще раз, – предложил он, протягивая его девушке.

Платье состояло из лифа и юбки, края которой расходились спереди, как у плаща. Тамсин просунула руки в рукава и расправила тяжелые складки черной парчовой юбки. Нижний край опустился до ее ступней и лег складками на полу. Рукава были тесными у основания, но широкими и длинными у локтей. Из-под них вылезали рукава батистовой сорочки. Взявшись за шелковые шнурки, свисающие по бокам лифа, Тамсин попыталась соединить края.

– Видишь? – сказала она Уильяму. – Они не сходятся. Видимо, в талии я полнее, чем Хелен.

– Нет, ты стройнее, – пробормотал он, изучая ее взглядом, – просто мы что-то упустили. – Он пробежал взглядом по вещам на кровати: плащ, сорочки, темно-голубое платье из дамаска и странная юбка из простого льна с вшитыми внутрь какими-то твердыми полосками и единственной парчовой вставкой.

– Сначала идет это, – сказал Уильям, передавая Тамсин юбку из некрашеного льна. – Разновидность испанского нижнего белья, внутрь вшит китовый ус, который поддерживает верхнюю юбку. Называется корсет.

Тамсин взяла протянутую ей деталь туалета, с сомнением глядя на Уильяма.

– Откуда ты это знаешь, если я сама не разбираюсь в этих модных женских штучках?

– Если хочешь знать, моя добрая женушка, мне не раз приходилось раздевать женщин, с которыми я делил постель.

– О… – Тамсин почувствовала, как зарделись ее щеки. Она накинула нижнюю юбку сверху, пытаясь натянуть ее через голову. Уильям забрал у девушки корсет и положил на пол.

– Встань внутрь и надевай снизу вверх, – посоветовал он. – Только сначала сними платье.

Тамсин послушно скинула платье и, отбросив его на кровать, шагнула внутрь нижней юбки. Она принялась натягивать корсет снизу, как советовал Уильям, заправляя под него сорочку. Костяные вставки, вшитые внутрь, постукивали и перекручивались. Сорочка начала задираться, и Тамсин повертела бедрами, опуская и расправляя батист под корсетом.

– Пожалуйста, – попросил Уильям хриплым, сдавленным голосом, – не делай больше так, красавица. По крайней мере, когда я смотрю на тебя.

Девушка подняла на него глаза. Его щеки горели лихорадочным румянцем. На порозовевшем лице ярко блестели его голубые глаза. Тамсин сначала подумала, что он поддразнивает ее, но, увидев искры в его взгляде, поняла, что Уильям не шутит.

Она неуверенно разгладила юбку и потянула за шнурки, затягивающиеся на талии. Уильям не предложил ей свою помощь, и она завязала сама, как сумела. Узел у нее получился слабым, но юбку держал.

Тамсин взяла парчовое платье и снова натянула его на себя. Черная юбка легла на корсет, не образовав ни единой складки, и приняла конусообразную форму. Теперь спереди подол лишь чуть-чуть касался пола, а сзади образовывал короткий шлейф.

Тамсин снова попыталась стянуть платье на талии.

– Оно слишком узкое. Оно даже не прикрывает нижнее белье!

Уильям потер подбородок.

– Может быть, корсет завернулся. Вот… – Он провел руками вокруг ее талии.

Девушка на мгновение задержала дыхание, ощутив нежное тепло его рук почти на своей коже. Их разделяла только тонкая ткань сорочки. Что-то ухнуло у нее внутри, закрутилось, наполняя жаром и желанием. То же самое она чувствовала, когда Уильям поцеловал ее. Она пока старалась не думать о том чудесном поцелуе, у нее не было времени разобраться в том, что вообще произошло между ними.

Уильям, стягивая края корсета, наклонил голову, и Тамсин смотрела на блестящие, темные волны его волос, испытывая желание коснуться их, пропустить сквозь пальцы. Задумавшись, девушка уже согнула левую руку, собираясь провести ею по его голове, отчаянно желая вернуть ему хотя бы малую часть того спокойствия и уверенности, которыми Уильям поделился с ней.

Конечно, он был бесконечно добр и терпелив с ней, но все же он прервал поцелуй и посмотрел на нее так, будто она напугала его… или он испугался самого себя. Тамсин тоже чувствовала себя неловко из-за этого поцелуя, но больше всего ее пугало то, с какой готовностью ответило ее тело на прикосновения мужчины. Стоило ему попросить – и она в тот же миг отдала бы Уильяму всю себя. Но вместо этого, совсем неуверенная в его реакции, она выбежала из комнаты, не желая снова встретиться с ним лицом к лицу.

Однако отчаяние, которое она испытала, пытаясь сама справиться с нарядами, оказалось сильнее смущения. Она знала, что Уильям хотел, чтобы она спустилась к ужину с его семьей. Она и сама хотела сгладить впечатление от своего поведения за обедом, продемонстрировав чувство собственного достоинства за ужином, но без его помощи ничего не смогла бы сделать. Самой ей никогда не удалось бы правильно надеть платье и справиться со всеми этими шнурками и завязками.

Сейчас Уильям вел себя так, словно не было никакого поцелуя. Он явно спешил. Тамсин подумала, может, ей просто почудилось, что между ними произошло что-то особенное. Он молча стягивал узкий пояс корсета, явно стремясь поскорее закончить. Но едва ли она могла обвинять его в этом.

– Ну, вот и все, – с явным облегчением сказал Уильям, отходя от нее.

– О! – воскликнула Тамсин. – Как мило! Но корсаж все равно мал…

Края корсажа расходились на ее груди больше, чем на ладонь. В разрезе была видна батистовая сорочка, а под ней – груди, которые тонкая полупрозрачная ткань не могла скрыть полностью. Тамсин попыталась прикрыть их, прижав к вырезу руку с растопыренными пальцами.

Уильям присел на край кровати. Он за руку притянул девушку ближе, и она, сделав короткий шажок, остановилась между его ног. Сердце Тамсин бешено колотилось, она часто, взволнованно дышала. Он казался ей совершенно неотразимым. И он был так близко, что она чувствовала тепло его тела. А Уильям, казалось, не замечал ее волнения, он пытался решить головоломку с ее нарядом.

– Иногда корсажи застегиваются спереди, а иногда – на спине, – задумчиво произнес Уильям. – Некоторые леди носят только часть корсажа, и тогда должна быть еще вставка, которая прикрепляется спереди. Должно быть, это как раз тот случай.

Уильям перебрал сорочки, чулки, шляпки, покрывала и вуали, туфли… Маленькая серебряная шкатулка, обшитая изнутри бархатом, была приоткрыта, и в ней поблескивали ожерелья, кольца и серьги.

Внезапно настроение Тамсин резко ухудшилось. Она положила руки на талию, не заботясь более о том, что его взгляду открыто больше, чем позволяет скромность.

– Кажется, у тебя большой опыт по части одевания женщин, – сердито произнесла она.

Уильям взглянул на Тамсин, его рука, перебирающая детали туалета, замерла.

– Боюсь, что как раз наоборот. Я знаю, как раздевать их, – спокойно ответил он. – Меня мало занимал вопрос, как они будут одеваться. Я предоставлял это их служанкам.

– Значит, в твоей жизни было много женщин…

– Достаточно для того, чтобы ознакомиться с женскими вещами, – медленно проговорил он. – Тебя что, это беспокоит?

Девушка вздернула подбородок.

– Нет. Можешь делать, что хочешь. Ты же мне не настоящий муж. И я тебе не настоящая жена. Так что… Все, что ты делаешь с другими женщинами, не имеет никакого значения. – Она отвернулась, сознавая, что для нее это имеет значение, и еще какое! Но через мгновение она снова повернулась. Ей отчаянно хотелось смотреть на него долго-долго. Может быть, всю жизнь.

Уильям сидел, опустив взгляд. Его веки были прикрыты, как будто он очень устал или погружен в свои мысли.

– Это правда, – проговорил он наконец. – Мы не женаты, да, но мы оказываем друг другу услугу. Поэтому, моя леди, – он слегка склонил голову, поддразнивая ее, – надевай-ка вот это.

Его слова причинили ей боль. Она не была ни его женой, ни леди Рукхоуп. И, уж конечно, она была не похожа на других леди, которых он, как выяснилось, частенько раздевал.

Уильям передал ей жесткий черный предмет почти квадратной формы, предназначенный, по-видимому, для того, чтобы заполнить разрез в корсаже. Тамсин заметила по краям завязки. Она молча приложила эту деталь туалета к груди и начала привязывать ее к корсажу, завязывая шелковые шнурки пара за парой.

– Спасибо. Если хочешь, можешь теперь идти. Правда, эта спальня принадлежит тебе, так что поступай, как знаешь.

– Тамсин, – вздохнул он. – Извини меня, красавица. Я не хотел тебя обидеть, но вижу, что каким-то образом сделал это.

Ее руки, не привыкшие к тонким шелковым завязкам, замерли на мгновение, она отрывисто кивнула. В этот момент узел, который она почти закончила завязывать, выскользнул из ее рук, и она сердито топнула ногой.

Уильям обреченно вздохнул, а потом быстро подошел к Тамсин и взял ее за локоть.

– Иди сюда, упрямица, – сказал он, подвел ее к кровати, сам уселся на край, а девушку снова поставил перед собой. Он удерживал ее, зажав ногами с двух сторон, смяв при этом пышную юбку. – Эта вещь, – принялся объяснять он, – называется планшеткой. С обеих сторон – ткань, а внутри – тонкая деревянная прокладка. Держи планшетку здесь и позволь мне завязать шнурки. – Тамсин прижала к себе очередную деталь туалета, и мужчина принялся завязывать шнурки, продолжая объяснять. – Эта штука, по-моему, ужасно неудобная. Кажется, будто под шелком надеты доспехи, однако леди по какой-то непонятной причине предпочитают придавливать грудь. Я бы, например, с большим удовольствием смотрел на э… бесконечное многообразие природы, – растягивая слова, закончил он.

Продолжая возиться с завязками, он ни разу не поднял головы. Тамсин чувствовала, как у нее перехватывает дыхание под плотно прилегающими к телу планшеткой и корсажем. Пальцы Уильяма, проворные и нежные, трудились над последними несколькими завязками, которые стягивали корсет у вершин ее грудей. Тамсин ощущала тепло его пальцев через тонкую сорочку. Она задержала дыхание, все так же неотрывно глядя на его склоненную голову. Наконец он завязал последний узелок и убрал руки, так и не взглянув на девушку, хотя Тамсин очень этого хотелось. Она даже наклонилась, пытаясь заглянуть ему в лицо, чтобы увидеть его выражение.

– Ну вот… – тихо сказал Уильям и поднялся. – Очень мило.

– Да, мило, – неуверенно согласилась Тамсин.

Она вздохнула, разгладила юбку. Черный лиф платья сейчас плотно обтягивал ее тело, сдавливая груди, делая тоньше талию. Ниже, у бедер, платье расширялось, юбка опускалась колоколом до самого пола. Этот наряд сделал ее фигуру элегантной, похожей на песочные часы. Груди Тамсин приподнялись, сдавленные планшеткой, их верхняя часть выступала полушариями под тонким батистом. Девушка отступила от Уильяма и покружилась по комнате. Юбка развевалась над ее босыми ступнями.

– Думаю, мы закончили. И получилось превосходно!

– Не совсем, – пробормотал Уильям. – Есть еще нижние рукава, которые подвязываются под эти широкие верхние. Еще тебе понадобится немного безделушек и накидка на волосы, а также глупые вышитые туфельки, а еще дорогие побрякушки на шею и уши… Когда будешь украшена, как марципан, тогда, моя красавица, можно будет сказать, что ты готова.

– Ох, – разочарованно вздохнула Тамсин. Ее плечи поникли. Она по привычке сжала левую руку в кулак, и длинная манжета сорочки скрыла его целиком. – Так много всего нужно знать, чтобы правильно одеться. Мои собственные вещи очень простые.

Она снова почувствовала себя дурочкой, как тогда, когда выпила слишком много вина. Видимо, остатки винных паров все еще влияли на ее способность здраво мыслить. Как могла она подумать, что красивое платье сделает ее другой? Она даже не знала, что делать с различными колечками, лежащими в серебряной шкатулке.

Уильям тоже глубоко вздохнул и сказал:

– Я считаю, ты прекрасна, когда на тебе нет ничего, кроме сорочки. – Его голос был низким и мягким, как бархат, он будто ласкал ее. – Остальное мне не кажется таким уж необходимым. Только разве для того, чтобы доставить тебе удовольствие, красавица, – и он слегка улыбнулся Тамсин.

Она подняла на него глаза. От слов Уильяма, от его намека на то, что он считает ее привлекательной и желанной, горячий жар разлился по ее телу. Она вдруг почувствовала себя легко и свободно и даже осмелилась подразнить его, сама удивляясь своей дерзости.

– А это тебе разве не нравится? – спросила она и, взявшись обеими руками за юбку, прошлась перед ним, покачивая бедрами.

Уильям прислонился плечом к дверному косяку, поигрывая ожерельем из янтаря и золота. Он перебирал изящные зерна светящихся изнутри камней своими длинными пальцами.

– Тамсин, – глухо сказал он. – Прислуживать тебе при одевании для меня слишком трудная задача. Думаю, ты не должна снова просить меня об этом. У меня не хватает выдержки, которая для этого требуется.

Брови девушки изумленно приподнялись.

– Ты делал это для сотни других леди, – сказала она. – При дворе.

Уильям едва не рассмеялся.

– Никакой сотни, поверь мне. – И устремив на Тамсин свой завораживающий взгляд, полный страстной неги, он прошептал: – Иди сюда.

Сердце девушки отчаянно забилось. Она хотела шагнуть к нему, но знала, что если вновь окажется в кольце его рук, даже если позволит просто дотронуться до своей одежды, то погибнет, и погибнет навсегда.

Тамсин колебалась. Его напряженное молчание, его пылающий взгляд, устремленный на нее… Такого соблазна она еще никогда не испытывала в своей жизни. И она устояла. Сердце толкало ее вперед к нему, а страх удерживал на месте.

– Я благодарна тебе, – сказала она, отвернувшись и одергивая складки платья. – Я уверена, ты не хочешь связываться с этими глупыми женскими безделушками. Я скоро закончу свой туалет и спущусь к ужину. Мне нужно причесать волосы и решить, какая шапочка мне больше нравится и какие из этих красивых бус… И мне нужно найти чулки и туфли… – Она замолчала, осознавая, что стрекочет без умолку, как сорока.

Она вновь взглянула на Уильяма. Он стоял у кровати и внимательно наблюдал за ней.

– Да, – медленно проговорил он. – Ты сможешь без труда справиться со всем остальным.

– Смогу, – с вызовом ответила Тамсин и, взяв с кровати пару чулок и подвязки, уселась на пол.

Юбка образовала вокруг нее пышное облако черной парчи. Она высунула из-под платья одну ногу, открыв взору мужчины обнаженную ступню и лодыжку, и приготовилась натянуть на нее белый шелковый чулок.

– Ну вот, я же тебя предупреждал! – проворчал Уильям и, резко развернувшись, направился к двери.

Девушка с завистью смотрела ему вслед. На нем были надеты черные бриджи, рубашка и кожаный дублет. Просто и удобно. Она чувствовала себя глупо в своем нарядном платье, потому что привыкла к простой одежде. Однако парчовый наряд, несмотря на все эти завязки и застежки, заставил ее ощутить себя элегантной и изящной. Она почти почувствовала себя красивой в нем. И ей очень понравился взгляд, которым одарил ее Уильям, когда она крутилась перед ним. Тамсин мечтательно улыбнулась. Ради такого взгляда, пожалуй, можно и пострадать.

Тамсин надела шелковые чулки и неуклюже завязала подвязки у самых колен. Она перебрала украшения в шкатулке Хелен и выбрала золотое ожерелье с янтарем, которое перебирал в руках Уильям. Затем она попыталась закрепить на волосах черную шапочку, имеющую форму полумесяца, к которой была пришита черная бархатная накидка и края которой были обшиты жемчугом, но у нее ничего не вышло. Шапочка упрямо сползала набок. Когда Тамсин обнаружила черные туфли, они показались ей странными. У них не было задников, но зато они были богато расшиты.

Она почти примирилась с крушением своих планов относительно шапочки, когда услышала в библиотеке голоса: один низкий, мужской, принадлежащий Уильяму, а второй, повыше, – Хелен. Они о чем-то болтали.

– Тамсин, – позвал Уильям. Дверь приоткрылась, и он заглянул внутрь. – Если ты уже закончила, выходи.

Испытывая любопытство и одновременно робея, она на цыпочках подошла к двери. На ее ногах были только чулки, вьющиеся волосы свободно ниспадали на плечи, юбка покачивалась при каждом движении. Она переступила порог и вышла в библиотеку.

Уильям и Хелен стояли друг напротив друга. Увидев Тамсин, Хелен улыбнулась поверх плеча Уильяма и ахнула от изумления.

– О! Я подумала, не будет ли черный цвет слишком мрачен для тебя, – проговорила Хелен. – Но могу поклясться, ты сияешь в этом наряде, как драгоценность! Он тебе очень к лицу! Уилл, что ты думаешь? – щебетала женщина.

– Красиво, – пробормотал он, кинув на нее быстрый взгляд через плечо.

Девушка улыбнулась и поднесла руку к своей непокрытой голове.

– Благодарю тебя за твою щедрость, Хелен, – проговорила она и шагнула вперед.

Уильям отступил в сторону, и девушка увидела, что Хелен держит на руках маленького ребенка, завернутого в шелковое кремовое покрывало. Младенец сосал свой кулачок. Тамсин подошла ближе, и малыш перевел на нее свои круглые голубые глаза. Темные кудряшки блестели в теплом свете, на щечках играл розовый румянец. Свободной рукой младенец размахивал перед собой.

– Тамсин, – сказал Уильям, – это моя дочь Кэтрин.

Девушка улыбнулась.

– Кэтрин, – повторила она, глядя на малышку широко раскрытыми глазами и вызывая у нее ответную улыбку. Уильям и Хелен довольно засмеялись; – О, Уилл, она прехорошенькая…

– Да, – согласился мужчина.

Тамсин подняла голову и заметила на его лице усмешку. Хелен переложила ребенка с руки на руку.

– Хочешь подержать ее? В конце концов, она теперь и твоя дочь, потому что вы с Уильямом поженились.

Тамсин мгновенно напряглась. Улыбка застыла у нее на лице. Она не собиралась становиться матерью Кэтрин, когда заключала с Уильямом соглашение о женитьбе. Он едва упомянул о ребенке, и то для того, чтобы объяснить, как важно ему в кратчайшие сроки обзавестись женой. Как могла она играть роль матери, зная, что очень скоро уйдет отсюда навсегда? Девушка нерешительно посмотрела на Уильяма. Но он только кивнул, подбадривая ее.

Хелен передала Кэтрин девушке. Малышка перешла в объятия Тамсин, мгновенно одаривая её каким-то уютным ощущением тепла, нежности и чувством восторга. Тамсин прижала ребенка к груди и, повинуясь древнему, как сам мир, инстинкту, принялась потихоньку покачивать ее. Кэтрин спокойно, не мигая, смотрела на Тамсин. А потом без предупреждения скривила мордашку и начала хныкать. Тамсин переложила ребенка на правую руку и принялась покачивать сильнее, осторожно похлопывая по маленькой грудке своей левой рукой, не зная, что еще можно сделать. Кэтрин стремительным движением вцепилась в левую руку девушки, спрятанную в складках шелка, подтянула ее ко рту и начала сосать.

Подавленная тем, что ее рука оказалась на виду и даже хуже того – во рту ребенка, Тамсин попыталась отнять ее у малышки, но Кэтрин снова захныкала. Она посмотрела на Уильяма умоляющим взглядом, но он только поднял брови и пожал плечами.

Хелен стояла рядом с Тамсин и смотрела на ее руку странной формы, которая сейчас была открыта почти полностью. Тамсин хотелось провалиться сквозь землю. Она была уверена, что Хелен испытывает сейчас отвращение, но не решалась ничего предпринять.

– Она любит сосать руки у всех нас, – улыбнулась Хелен, ее карие глаза блестели. – У нее режутся зубки. Надеюсь, ты не возражаешь?

Тамсин ощутила, как слезы подступили к горлу. Она посмотрела на Хелен и улыбнулась ей в ответ. Сейчас девушке казалось, что изъяны на коже Хелен исчезли. Для нее эта женщина была самой красивой и доброй из всех людей на земле.

– Нет, конечно, – произнесла Тамсин. – Пусть сосет, если ей нравится. Она такая прелестная, такая милая…

– Мы тоже так думаем, – засмеялась Хелен. – Очень хорошая девчушка.

– Да уж, – нежно проговорил Уильям. – Иди ко мне, моя маленькая Кэт, ты уже достаточно долго общаешься с госпожой Тамсин. – Он осторожно, но ловко взял дочь из рук Тамсин.

Девушка поправила завернувшуюся манжету сорочки и прикрыла ею руку. Хотя она и была изумлена, что Хелен, как и Уильям, ничуть не обеспокоилась, увидев ее руку, ей было не так-то легко привыкнуть, что ее изъян кто-то может воспринимать без страха и омерзения. Тамсин чувствовала себя более комфортно, когда рука была спрятана. Но сердце ее переполняло чувство благодарности и любви ко всем Скоттам, обитателям Рукхоупа.

Хелен снова улыбнулась.

– Ты выглядишь замечательно, Тамсин. Я рада, что выбрала для тебя черное с золотом. Индиго – второе платье, которое я тебе оставила, – тоже должно подойти. Может быть, тебе нужна помощь? Причесать волосы или подобрать шапочку? Если те, что я принесла в твою спальню, не подходят, у меня есть другие…

– Я… я… – Тамсин запнулась. Ей снова пришлось бороться со слезами от переполнявших ее чувств. Наконец она справилась с собой и ответила: – Нет, спасибо, Хелен, все вещи просто замечательные. Я сама закончу и скоро спущусь к ужину.

– Хорошо. Мама рада будет узнать, что ты уже чувствуешь себя лучше, – сказала Хелен и усмехнулась, будто их троих – ее, Уильяма и Тамсин – объединяла некая тайна. Она развернулась и направилась к двери.

Уильям смотрел на Тамсин, на лице его было сейчас такое родное для него умиротворенное, нежное выражение. Взгляд смягчился, на губах играла теплая, спокойная улыбка. Его дочь прислонилась головкой к его плечу и, закрыв глазки, мирно посасывала свой кулачок. Мужчина вытянул свободную руку и кончиком пальца провел по скуле Тамсин, очертив ее контур до подбородка, а затем суставом согнутого пальца аккуратно приподнял подбородок девушки.

– Бесконечное многообразие природы, – прошептал он, ласково поглаживая ей щеку.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Девушка на мгновение опустила веки, впитывая его прикосновения, его доброту, его близость. Она надеялась, что он сейчас поцелует ее. Но Уильям отступил на шаг, опустил руку, все еще не отрывая взгляда от девушки. Затем повернулся и вышел.

Тамсин какое-то время стояла одна посреди библиотеки, тяжело и бурно дыша и глотая слезы, отчего-то брызнувшие из глаз. Наконец поборов свою вспышку, она развернулась и наткнулась взглядом на стол, где на медной подставке стоял маленький деревянный глобус.

Тамсин протянула к нему левую руку и провела ладонью по гравированной поверхности. Она обводила кончиком ущербной руки очертания материков, наблюдая, как сфера от ее прикосновений начинает медленно вращаться. Она чувствовала себя так, будто ее собственный мир – маленькая, незначительная сфера ее существования – каким-то образом приподнялся, перевернулся и теперь вращался под другим солнцем. И Тамсин поняла, что в ее жизни и в ней самой никогда уже ничего не будет по-прежнему.