"Ксавьера Холландер. Мадам" - читать интересную книгу автора

можно тише. Аврора носила светлый парик и черные очки. Воротник она подняла
до подбородка и, забившись в угол, старалась как бы слиться со стеной, и
теперь неловко поеживалась под цепкими взглядами двадцати пар карих глаз.
Черные проститутки перестали теребить свои парики и лакировать ногти.
Хотя сумочки у посаженных в камеру отбирали, бутылочки с лаком все равно
появлялись у них как по волшебству.
- Черт возьми, - наконец сказала жалкая девица с кожей цвета черного
дерева, - но ведь эта грязная метиска не черная, она же наполовину белая!
- Да эта стерва и сама не знает, кто она такая, - проронила другая
проститутка с лицом каракатицы и голосом базарной торговки.
Они поднялись и вдвоем пошли к Авроре, то ли чтобы рассмотреть ее
поближе, то ли чтобы завязать драку. Напряжение постепенно достигло предела.
В этот момент со скрипом открылась дверь камеры, и вошла наша
мужеподобная охранница. Она вела за собой толстую белую девицу, ковылявшую
на костылях. Ее руки и ноги были покрыты язвами и она, казалось, вся была
накачана наркотиками. Наша церберша попыталась любезно помочь новенькой
сесть на одно из свободных мест, но проститутка-инвалид вдруг заорала:
- Убери свои грязные лапы, жирная обезьяна!
Откинувшись назад, она вдруг резко ударила черную охранницу костылем по
голове.
В этой уже сверхнапряженной атмосфере расовый инцидент,
спровоцированный калекой, сыграл роль детонатора. Все дико заорали,
замелькали руки, ноги, костыли, и я со своими девушками бросилась за стену
сортира, чтобы спокойно дождаться, чем все это кончится.
Трое широкоплечих охранниц быстро вбежали в камеру и ловко успокоили
эту толстую белую истеричку. Слава Богу, нам не пришлось оставаться в
камере, чтобы узнать, что случилось дальше.
- Эй вы, там, за стенкой, выходите! Судья хочет с вами поговорить.
Нас всех повели в зал суда. Большая комната была буквально набита
журналистами, фотографами и просто любопытными. Мои последние клиенты тоже
были тут. Симпатичный тип со Среднего Запада, которого я звала Кальвином,
возможно, потеряет и жену, и работу, ведь его имя, набранное крупным
шрифтом, наверняка появится во всех газетах Нью-Йорка. Там был и мой
прекрасный любовник грек Такис, а рядом с ним супружеская пара, единственное
отклонение которых от нравов Америки заключалось в том, что они подписали
весьма оригинальный брачный контракт: супруги практиковали свободную любовь
и часто менялись партнерами. Я с Такисом тоже у себя это проделывала. Как
раз за несколько минут до прихода полиции мы занимались любовью вчетвером -
разумеется, для удовольствия, а не из-за денег.
Судья сурово, как и положено при его должности, выслушал обвинительное
заключение. Я заплатила за моих девушек залог. Деньги у меня были в пухлом
конверте, который мне удалось спрятать в трусы до того, как нас повели в
полицейский участок. Однако в зале суда не было одного человека, которого я
очень хотела бы видеть. Это был мой близкий друг Ларри. У него хранился ключ
от сейфа, где у меня находилась большая часть наличных денег, а я так и не
смогла дозвониться до него. Ну, а теперь у меня ничего не оставалось, чтобы
заплатить астрономическую сумму в 3500 долларов, которую они потребовали,
чтобы освободить под залог, как они сказали, "самую известную мадам
Нью-Йорка". Мне пришлось отправиться в Рикерс-Айленд.
Рикерс-Айленд - это новая женская тюрьма. Она чище и более современная,