"Николай Хохлов. Право на Совесть " - читать интересную книгу автора

партизанских отрядов знали, что горничная в доме гауляйтера была белоруской,
уроженкой Минска, но установить с ней связь не удавалось никому.
Горничная Кубе - Галина Мазаник до войны работала официанткой в
городской столовой. Как-то так случилось, что с приходом немцев ей доверили
уборку комнат в доме, где жил Кубе. Политических убеждений Галины никто не
знал. Не знало их даже, наверное, и гестапо. Но одно было общеизвестно - что
она принадлежала к людям, старавшимся остаться "в стороне от ужасов войны".
Очень замкнутая в себе, молчаливая и необщительная, Галина упорно избегала
встреч с партизанскими связными и всем своим поведением показывала, что не
хочет иметь с ними никакого дела.
Центральный партизанский штаб почему-то верил, что Галина не является
агентом гестапо, но предупреждал, что в случае сильного давления на нее или
прямого предложения убить гауляйтера, она может, в конце концов, донести
немцам.
Нам с Карлом все это не нравилось. Слишком много глаз следило за этой
женщиной и слишком много было сделано безуспешных попыток. Однако полковник
Куцин был другого мнения. Он дал нам в руки карту, которой не было у
остальных партизанских отрядов - некоторые, совершенно особые сведения о ее
муже. Мы обязаны были проверить эту карту. Было решено организовать встречу
с Галиной.
Ее сестра жила в предместье Минска. Нина, дочь одного из наших связных,
подстерегла гауляйтеровскую горничную по дороге в деревушку Дрозды и шепнула
ей: "Есть новости от вашего мужа. Хотите придти поговорить?" Очень,
наверное, одиноко и тоскливо было Галине в те дни, потому что она сразу
согласилась.
Нина привела ее в заброшенный дом на окраину города, где в одной из
комнат, приведенных нами в более или менее приличный вид, ждал ее я. Карл и
наши связные наблюдали за домом из укромных мест, готовые действовать в
случае осложнений.
Нина втолкнула Галину в комнату и молча ушла. Горничная Кубе и я
остались наедине.
Большие и темные глаза Галины скользнули недоумевающе по моему серому,
явно заграничному костюму.
- Здравствуйте, Галина. Садитесь, поговорим, - сказал я ей по-русски.
Тонкая фигурка Галины, казавшаяся высокой из-за худощавости, двинулась
к столу и застыла на полпути.
- Спасибо, я лучше постою. Мне сказали, что есть вести о моем муже...
Я медлил с ответом. Честно говоря, я не особенно хорошо знал, как
начать. Мне было всего двадцать один год. Психологическая "обработка"
человека в таком сложном положении, в каком была Галина, требовала опыта и
выдержки, свойственной только пожившим на свете людям. Я инстинктивно боялся
лишних "драматических" эффектов и демонстративной откровенности, но образ
Маклярского с его любовью к мелодраме присутствовал, очевидно, в моем
подсознании.
Я подошел к окну и побарабанил пальцами по стеклу, как бы давая Галине
время освоиться с обстановкой. Затем резко повернулся к ней и заговорил
подчеркнуто небрежно.
- Я приехал к вам из Москвы. По очень важному делу.
Глаза Галины сузились и она немедленно их опустила.
- Москва очень хорошо знает о вас, товарищ Мазаник. Более того, мое