"Николай Хохлов. Право на Совесть " - читать интересную книгу автораразнообразное трофейное оружие, созданы лаборатории диверсионной техники,
сосредоточены лучшие инструкторы по боевой подготовке. Уже в начале 1943 года несколько отрядов "особого назначения" было сброшено в партизанские районы глубокого тыла гитлеровской армии. Эти отряды обосновались в лесах Украины и Белоруссии, установили радиосвязь с Москвой и начали разведку ближайших городов. Следующим этапом являлась заброска специально подготовленных людей, которые могли бы, с помощью уже устроившихся отрядов, проникнуть в районы, контролируемые гитлеровцами и приступить к диверсиям. Такие люди тоже готовились в Москве, начиная с лета 1942 года. Конечно, не все они предназначались для работы в немецкой военной форме. Многие должны были разыгрывать белых эмигрантов, беженцев из прибалтийских стран, подданных разных государств, воюющих на стороне Германии и так далее. Но были места в фашистском тылу, куда можно было проникнуть только в форме немецкого офицера. Эти места были особенно интересны для советской разведки. Летом 1942 года службе генерала Судоплатова - Партизанскому Управлению НКВД СССР - было разрешено подготовить четырех человек для заброски за линию фронта в немецкой военной форме. Трое из намеченных Судоплатовым людей были настоящими немцами. Четвертым "гитлеровским офицером" предстояло стать мне. Начинать нужно было со шлифовки немецкого языка. Меня поселили на одной квартире вместе с Карлом Кляйнюнгом, немецким коммунистом, одним из остальных трех кандидатов. Разговоры с Карлом давали необходимую практику. Внимательно присматриваясь к нему, я запасался крылатыми словечками, типичными жестами, разными мелочами поведения, деталями воспоминаний о немецкого офицера по своей мерке. Участвовать в войне Карлу приходилось не впервые. Он родился и вырос в Кельне - в одном из промышленных городов Германии. Всю свою молодость Карл отдал "делу рабочего класса". Верил ли он по-настоящему в легенду о Прометее двадцатого века - закованном пролетариате? Наверное - да. Иначе вряд ли хватило бы ему сил для долгих лет подполья в нацистской Германии, выдержки для холодных и жестоких ночей под Гвадалахарой в Испании, упорства для скитаний вдали от родины, захваченной социальными преступниками. Но и ему предстояло первый раз в жизни надеть на себя мундир фашистского офицера и пойти за линию фронта. Мы быстро сдружились. Он оказался хорошим и верным товарищем. А по идейным вопросам разногласий у нас быть не могло: в 1942 году защита советской власти означала для меня защиту Родины. Наверное поэтому чувство счастливой гордости все росло и росло в моей душе. Инструкторы, замелькавшие в моей жизни с осени того года, принесли с собой причудливые кусочки романтической мозаики. Из этих кусочков для меня все больше и больше складывались слова: "особое доверие государства". Так было, например, когда я в первый раз пришел в тир клуба НКВД. Меня встретил у входа человек в штатском сером костюме и негромко пригласил: - "Пойдемте, Николай". Мы прошли через большой, пустой и полутемный вестибюль и спустились к железной двери в подвал. Мой спутник вошел первым и зажег свет. Стены, обитые темным мягким материалом, тяжелая плотная занавесь поперек комнаты, кресла, столики. |
|
|