"Даглас Р.Хофштадтер. Гедель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянда " - читать интересную книгу автора

который мы считали нашей собственной маленькой находкой, был, оказывается,
любим миллионами людей на другой стороне планеты.
Через несколько месяцев мы с Кэроль и с детьми уехали в Италию, где я
намеревался провести свой годовой академический отпуск. Мы надеялись, что
для нашей семьи это будет чудесным годом, полным открытий, радости и
красоты. К сожалению, случилось обратное. В декабре врачи нашли у Кэроль
опухоль мозга, и на следующий день она впала в кому, из которой уже никогда
не вышла. Через десять дней - всего лишь через три месяца после нашего
прибытия в Италию - ее не стало. Боль и отчаяние, испытанные миою и детьми,
были. конечно, неописуемы. Однако, несмотря на эту трагедию, я поклялся
провести год в Италии с детьми, как планировали мы с Кэроль. И мы сделали
для этого все от нас зависящее.
Летом 1994, когда мой академический отпуск подходил к концу, до меня
дошли новости о Марине, также невеселые. Она переживала очень трудный период
и была в глубокой депрессии. "Какой тяжелый год это был для всех нас", -
подумал я. "Не могу ли я чем-нибудь помочь Марине?" И тут я вспомнил ее
увлечение "ГЭБ", ее знание языков, любовь к литературе и, не в последнюю
очередь, ее врожденное чувство юмора - и внезапно меня осенило: почему бы не
спросить Марину, не хочет ли она стать переводчиком "ГЭБ" на русский?
Эта идея пришла ко мне неожиданно и казалась совершенно сумасбродной:
попросить няню своих детей перевести эту "непереводимую" книгу о
математической логике, мозге, искусственном интеллекте, автореференции,
молекулярной биологии и Бог знает, о чем еще. Когда мы вернулись из Италии,
и Марина пришла к нам в гости, я высказал ей свою безумную, взятую с потолка
идею, и к моему удивлению она ответила: "Прекрасно. Я и сама хотела
попросить тебя о том же". Таким образом, почва была подготовлена.
Я дал ей аннотированный экземпляр книги, и она с головой ушла в работу.
В течение следующего года Марина самозабвенно трудилась над переводом, и мы
иногда встречались, чтобы обсудить наиболее трудные места. Это было похоже
на те чудесные беседы, которые я вел с французскими и другими переводчиками
моей книги, беседы, полные увлекательных возможностей и творческой
изобретательности. Именно тогда я полностью убедился в том, что моя интуиция
меня не подвела и что я поступил мудро, попросив заняться этой сложнейшей
работой Марину.
Далее, однако, мой рассказ становится еще более запутанным, так как в
следующие два года меня все глубже затягивало в водоворот "Евгения Онегина".
Сначала я прочитал еще несколько переводов его на английский (ни один из них
и близко не подходил к волшебному артистизму версии Джеймса Фалена. Затем я
начал писать об этих переводах. Эти размышления позже стали двумя
центральными главами в моей книге "Le Ton Beau de Marot" ("Могила Maро"; в
оригинале игра слов. Французское "le ton beau" означает "прекрасное
звучание", а фонетически это выражение эквивалентно слову "могила" - "lе
tombeau". - Прим. перев.). Эта книга была посвящена искусству творческого
литературного перевода; она была мотивирована, в значительной степени, моим
участием в переводе "ГЭБ" на разные языки.
Может быть, в этот момент мое знакомство с оригиналом "ЕО" стало,
наконец, неизбежным. Не знаю. Знаю только то, что уже подростком я был
влюблен в русскую музыку и мне был близок дух русской культуры - я словно
был настроен на ту же эмоциональную волну. Я всегда мечтал выучить русский,
но все не было подходящего момента. Несомненно, однако, что мое страстное