"Иоанна Хмелевская. Дело с двойным дном" - читать интересную книгу автора

но у нее нашелся способ обуздать меня.
...Это случилось еще тогда, когда мы жили вместе. Тетка снова
поссорилась с пани Крысей, и тогда та решила вывести ее на чистую воду.
Пани Крыся силой ворвалась ко мне в спальню, где я, как и положено, сидела,
когда в доме были гости. Тетка пыталась помешать ей встретиться со мной, но
пани Крыся была помоложе тетки и посильнее ее, и последней не осталось
ничего другого, как, стиснув зубы, остаться в кухне. А пани Кристина с
искренним удовлетворением громко довела до моего сведения, что все ценное в
этом доме принадлежит мне и только мне! Ибо раньше принадлежало моим
погибшим родителям. Серебряные подсвечники, столовое серебро, старинный
мейсенский фарфор, картина Хелмонского на стене, старинный комодик, яшмовые
часы, драгоценности, о наличии которых я ничего не знала.
И фотографии. Четыре альбома с фотографиями, среди них свадебный
портрет моих родителей и многочисленные их фотографии! Это меня потрясло.
Родителей своих я не помнила, фотографий их никогда не видела. Тетка
утверждала, что они не сохранились. Теперь я узнала правду.
Вот этими фотографиями она меня и держала.
Сказала: и в самом деле фотографии родителей у нее спрятаны, и она
покажет их мне и даже совсем отдаст, если я это заслужу. Тетку свою я знала
прекрасно, знала, что ложь стала ее второй натурой, что она патологическая
врунья, но в данном случае мне так хотелось увидеть лица моих мамы и папы!
А эта... эта.., многие годы в ответ на мои просьбы показать хоть
какую-нибудь фотографию родителей твердила, что ни одной не сохранилось.
Теперь же призналась, что, однако, сохранились... Значит, надо заслужить...
И я старалась заслужить. Как минимум, раз в неделю навещала тетку и
делала для нее все на свете: оплачивала ее счета своими деньгами,
выискивала мастеров для починки сантехники и всего прочего в этом
разваливающемся доме, терпеливо выслушивала жалобы на здоровье, злословие
обо всем и обо всех, покупала лекарства, прибирала в квартире. И каждый раз
меня утешала мысль, что вот кончу - и уйду к себе, ведь я же здесь больше
не живу. Возможно, со временем моя ненависть к тетке немного бы ослабела,
если бы сама тетка не постаралась ее разжечь вновь.
Первый раз в своей жизни я осмелилась на каникулах поехать к морю, и
меня наказали за это, хотя я и предупредила, что уезжаю на три недели. Ах
так, я ее не послушалась? И вот, когда по возвращении я пришла к тетке, она
мне заявила: раз я осмелилась поступить вопреки ее воле, значит, мне не
очень нужны родительские альбомы. Ей они тоже не нужны, выходит, незачем их
хранить, вот она один из них и сожгла. И в качестве доказательства
предъявила мне обгорелый остаток переплета. Я не убила ее на месте, хотя
мне и очень трудно было от этого удержаться. Потом, поразмыслив, пришла к
выводу, что она опять врет, по своему обыкновению. Во-первых, где бы она
сжигала альбом? Не на газовой же плите.
А во-вторых, не станет она уничтожать того, что может принести ей
пользу.
Я немного успокоилась, но пережить тогда мне пришлось здорово. Если бы
я знала, где она прячет родительские альбомы, отняла бы их у нее силой.
Но я не знала, а искать их в теткиной квартире, заполненной всяческим
хламом под самый потолок, - безнадежное дело. Ненависть к тетке закаменела
во мне, как гранит.
Вот почему я сделала то, что сделала.