"Иоанна Хмелевская. За семью печатями (Том 1)" - читать интересную книгу автора

посторонних. "Восемьдесят пять, восемьдесят шесть", - неслось им вслед, но
уже не с такой энергией, а вроде бы сонливо. Доктор надеялся, что где-то в
районе сотни лекарство подействует.
В кабинете врача подробно обсудили результаты математической терапии
и только теперь спохватились, что напрочь забыли о буквах, увлекшись
цифрами. Никто не догадался проверить, сохранилась ли у больного
способность читать и писать. Хлюп нервно вызвался привезти фрагмент
какого-нибудь из инженерных проектов друга и сунуть тому под нос. Уж
его-то Карпинский опознает.
- Черт с ними, лицами, - заявил Хлюп. - На них он мог потерять
память, а профессиональные навыки засели прочно!
Врача больше всего заинтересовал зайчик, который вышел погулять.
Ассоциативное мышление, связанное с понятиями раннего детства, - это,
знаете ли, о многом говорит. Вот только неизвестно, с собственным ли
детством ассоциируется этот зайчик или с детством его дочери? Кристина
напрочь забыла о припрятанных где-то сокровищах, все ее помыслы были лишь
о возвращении памяти к дорогому Хенричеку. Она была уверена, что мужа надо
как можно скорее перевезти домой, уж там она позаботится, чтобы память
поскорее вернулась.
Оставив Карпинского спокойно спать, посетители наконец покинули
больницу.
Наутро выяснилось, что, кроме потери памяти, мозг Карпинского других
повреждений не получил. Больной узнавал людей, с которыми познакомился
вчера, и речь его постепенно становилась почти нормальной, хотя часто
просто не хватало каких-то слов. Он не знал, например, как
охарактеризовать главное свойство сахара, и после продолжительного
раздумья назвал его "соленым". Врач велел принести соль. Дал попробовать
пациенту оба продукта, и тот, поразмыслив, сумел-таки выгрести из каких-то
закоулков поврежденной памяти словечко "сладкий".
Читать больной умел. Правда, не слишком бегло и не все понимая из
прочитанного, но к обеду многому научился. Самостоятельно произнес слово
"газета" при виде оной и обрадовал врача сообщением, что ему известно
значение слов "торговцы наркотиками". Объяснить вряд ли сумеет, но
понимать понимает.
К сожалению, больной по-прежнему не мог вспомнить, кто он такой, и не
без внутреннего сопротивления согласился поверить медикам на слово и
признать себя Хенриком Карпинским. А заодно признать родными и обеих
женщин. На этот шаг он пошел без всякого противодействия, и дочь, и
особенно Кристина ему очень нравились, из чего недвусмысленно следовало,
что вкусы его не претерпели изменений.
А вот объяснить родным, почему так упорно призывал в беспамятстве
Хлюпа, не мог, тем более что это словечко у него никак не ассоциировалось
с человеком, носящим такую фамилию.
Идея Хлюпа была воплощена в жизнь, и таблицей умножения больной
овладевал с удивительной быстротой. Учили его Кристина с Эльжбетой
попеременно, потому что приходилось дома стеречь Клепу. Неудивительно, что
обе опять с нетерпением ждали Хлюпа, который опаздывал, как и вчера.
Близилась ночь, Карпинский заснул после необходимых процедур, а Хлюпа все
не было.
- А я-то считала его порядочным человеком, - с горечью пожаловалась