"Владимир Хлумов. Восьмое дело Максимова." - читать интересную книгу автора

во сне: как обезболевающий укол! Но если, - продолжал рассуждать Максимов, -
найдено объяснение восне, и наоборот, в реальности, здесь у стола заказов,
нет никакого ему объяснения, то не может ли это означать, что имеенно палата с
тем безисходным диагнозом и есть его настоящя судьба! А сейчас он опять спит?!
Да нет, не может быть, - пока еще безосновательно протестовало чувство
самосохранения. Но постепенно на помощь стали приходить, что называется,
холодный разум и ее величество логика. Да могла ли та медсестра, претендовавшая
на образ Настеньки, такое написать? Во-первых, причем здесь вообще
медицина, если она учится на журфаке? Впрочем, бывают военные кафедры и для
женщин, и они там, как сестры милосердия, могут проходить практику в реальных
московских больницах. И тогда получается, что он настоящий московский
больной, доживающий последние дни, который влюбился в медсестру ( ах
как это банально!) и настолько, что она ему сниться во сне, как настоящая
невеста! Да, да, - прислушиваясь к холодным волнам пробегавшим по спине,
самоистязался Максимов, - да вот ему почти сорок пять, он слишком стар
для Настеньки, и не является ли именно это подтверждением нереальности
свадебного мероприятия? А его вечные страхи... Он вспомнил
теперь постоянный страх потерять свое сокровище, - не являются ли и они
намеком на фееричность всей комбинации? Да, он больной раком легких, и
банальность его увлечения медсестричкой как раз и доказывает эту позицию.
Жизнь удивительно скучна и бездарна! Нет ничего жизненее банальности.
Здесь он опять, очевидно, поддался чувствам и сам же себя вскоре выправил.
Так ли уж все чисто в той больничной картине? Отчего это медсестра
будет писать записочки своей старшей напарнице и приклеивать их
у изголовья больного? Во-первых, она могла бы оставить запись
в дежурке. А главное! Главный пункт: каким образом полуграмотная,
выжившая из ума старуха, может разобрать такое
сокращение?! О нет, уже почти ликовал Максимов, конечно нет, неестественно
так зашифровывать речь, обращенную к стареющему сознанию. Уж если бы я
писал для старухи, то использовал бы только печатные буквы и никаких
сокращений! Что за доброта проявлять заботу впопыхах? Ведь можно все напутать.
Например и так: "уколоть оживляющее" или "убрать освещающее", или, наконец,
"убить оганизирующее". Ну-да малограмотная бабка могла бы и не такое
увидеть в легкомысленном послании. Нет, определенно, то был сон.
Ну, хватит. Максимов достал из багажника отвертку, ослабил
два винта и приспустил третий, потом плавно прижал дверку, прислушиваясь
к щелчку, - замок сухо клацнул и встал на место, пробудив в
хозяине чувство губокого удовлетворения. Максимов затянул
винты обратно, гордо оглянулся вокруг и посмотрел на часы - до свидания
с Настенькой оставалось полчаса,
а с учетом времени дня и года и
соответствующих ему пробок, он мог и опоздать. Надо спешить, но спешить
осторожно, не дай Бог еще попасть в аварию за день до свадьбы. И Настенька
ждет там на ступеньках, и самое главное, случись какая беда, и от расстройства
не дай Бог проснуться, - опять проснуться в той палате. Последня мысль его
так задела, что он даже заглушил мотор своей старенькой шестерки.
Максимов
ясно понял, что если поедет дальше на свидание, то обязательно попадет в
аварию, и даже более конкретно, - задавит человека. Кажется, он
даже представил тот проклятый перекресток в паутине треснувшего триплекса.