"Владимир Хлумов. Старая дева Мария" - читать интересную книгу автора

но все-таки честно, и даже более того, мысль о том, что он десять лет имел
дело с женщиной, которая любила именно его, так взбудоражила и поглотила,
что он, проезжая мимо храма-церквушки, где часто бывала Мария, чуть было не
врезался в огромный, ощетинившийся всякими скребущими приспособлениями,
поставленный бог знает зачем в слепом месте, грейдер. Верзяев даже отановил
машину и некоторое время, тупо упершись в грязное стекло, сидел,
облокотившись подбородком на руль. Потом вышел к монстру и медленно, - так
ходят вокруг экспоната в палеонтологическом музее - обошел грейдер вокруг.
Он раньше никогда не видел таких машин, и эта казалась ему совершенно
фантастической, и не столько размерами, сколько бесполезностью своих
размеров - невозможно было представить ту цель, ради которой такое чудовище
было произведено на свет. Все в ней было нарочито сделано слишком, с
ненужным запасом, потому что, казалось, таким грейдером не то что холмы,
горы можно разрезать и утюжить, и страшно даже было представить себя на
пути такого чудовища. Верзяев даже поежился от мороза, пробежавшего по
спине, впрочем, может быть, это произошло не от переживаний, а чисто от
одной температуры, ведь была уже осень, и был вечер, и было прохладно на
Земле.




* * *

Каждую секундочку, каждое бесконечно малое ускользающее мгновение она
ждала его звонка. И он позвонил, и назначил время и место, и она вдруг
успокоилась, успокоившись - задумалась, а задумавшись, снова занервничала.
Но, конечно, не от того, что передумала заводить ребенка, а только, именно,
что так скоро все должно произойти, и почему-то вспомнила те странные
послания и решила сходить поделиться во храм. Тут же одела поскромнее
платочек и отправилась на исповедь. Впрочем, какая исповедь? Да и что это
такое - исповедь? Так, посоветоваться с каким-нибудь неизвестным человеком,
а где взять - ведь не на улице? Раньше, давно еще, она ходила по всякому
важному поводу советоваться к мертвому человеку на Красную площадь. Тут она
в свое время клятву давала пионерскую, и надо сказать, никогда ее не
преступала, ибо была у нее особая в характере стойкость; здесь молилась
перед последним экзаменом в университет, да и после несколько раз приходила
попросить чего-нибудь. Один раз, когда совсем стало невмоготу, маленькая
девочка Маша попросила папу у мертвого человека, но тот не откликнулся. А
теперь вроде как место перестало быть святым, и Маша вслед за многими
вернулась в лоно церкви.

В оранжевом храме в ту пору служил отец Захарий, еще недавно в миру студент
Московского университета. Несмотря на свою относительную молодость, а был
он даже моложе Марии, отец Захарий прилежанием к молитве и силой веры уже
заслужил уважение у братства и на теле господнем занял подобающее место.
Некоторые думают, что всякое предание себя церкви сопряжено с какой-нибудь
болезнью или наклонностью. Кажется, это совсем не так, и пожалуй, чаще
встречается совсем другое. Более вероятна и характерна для людей таких
некоторая окончательность характера. Если нашему сердцу более всего дорога